Вот послышались звуки сирены.
Подумал: «Едут».
Глянул на сотовый: 11 часов 56 минут.
Но ошибся: откуда-то сбоку к порожкам клуба выехал темно-синий микроавтобус «Форд», и за ним – черная иномарка.
Из машин вышли и прошли в Дом офицеров люди в военной и гражданской одежде. Среди них мелькнуло лицо губернатора, а позади гостей в цивильном шел бывший командующий военно-воздушными силами. Машины сдали на край площадки.
Но все равно становилось ясно: вскоре должен появиться и тот, кого все ждали.
Минут через восемь заревела сирена и уже ко входу выехали два черных микроавтобуса.
Все замерли. Видно было, как операторы повернули в сторону камеры: им запретили снимать. Стояла такая тишина, что слышался «шелест» шин проезжавших по проспекту машин.
Шестеро военных в голубой форме достали из катафалка блестящий коричневым лаком гроб, покрытый флагом страны, на котором лежала летная фуражка, и медленно понесли в клуб.
Поднявшись на ступени, подошли к входным дверям.
Внутри пробило, как курантами: 12 часов 10 минут.
Кто-то крикнул:
– Не сбейте фуражку…
Несущие чуть опустили гроб и скрылись в проходе.
Катафалк отъехал в сторону.
Колонна промерзших, но не спасовавших перед морозом людей тронулась от ворот в ограждении на поле.
Впереди шли мужчины в военном камуфляже со знаменем.
Люди подходили к аркам металлоискателей, их досматривали, они поднимались по ступеням в Дом офицеров.
Здание поглощало людей, а поток от ворот нарастал. Словно открыли шлюз, и скопившаяся масса теперь вываливала на площадь перед клубом. Одну колонну дополнила вторая.
Появилось много военных в летной форме. Они зашли в боковые проходы, заполняя поле.
Операторы и журналисты забрались на бугор снимать скопившихся людей.
Их стали сгонять:
– Операторы! Спуститесь вниз! Здесь не разрешено…
А как не заснять невиданное для города скопление? И эта масса тихо-тихо пододвигалась к пропускным пунктам.
Я заметил бабушку с внучкой.
«Какая молодец! Девочка запомнит это событие на всю жизнь».
Время тянулось.
Я приседал, согревался.
«… недошутил… недопригубил… не дорешил…» – пел.
На часах час дня. Толпа еле-еле продвигалась вперед.
Двигались кадеты…
«Мальчики простояли четыре часа на морозе и не ушли».
А своего соседа по дому фотокора и редактора не видел. Не выдержали.
Я сам не замечал течение времени. Может, кто-то и ругался на препятствие, сдерживающее ход, но терпел и понимал, что нужно пройти досмотр – так безопаснее.
Глаза разбегались от многообразия людей. Словно сюда собрались все возраста, все профессии.
Дух захватывало от людского порыва бросить все, прийти, простоять на морозе и дожидаться. На