Поэтому, когда охотники, которые наткнулись на израненного Хану, доставили его в деревню, занесли его в дом и уложили на тростниковую циновку под вылепленным им собственноручно изображением крылатой богини Иштар[16], которая поставила ногу на укрощенного льва, с Эрибу случился приступ. Он словно обезумел от горя – ничего не слышал и не понимал слов, обращенных к нему. Мальчик бросился к брату, наложил одну руку ему на грудь, а второй схватился за богиню и начал что-то шептать.
Статуэтка Иштар была размером в половину человеческого роста, покоилась на хорошо обработанной каменной подставке, и казалось, была живой, настолько искусно ее расписала Джеф. Глаза богини следили за всеми, кто входил в дом Манну, и тем, кто впервые в него попадал, становилось жутковато от этого пристального взгляда. Она появилась в доме Манну благодаря матери. Ину из каких-то своих соображений решила сделать Иштар главной защитницей семьи.
Манну перечить не стал (хотя Иштар считалась богиней плодородия и любви и никак не могла сравниться с Ашшуром, главным богом), а Хану только дай поупражняться, тем более исполнить желание обожаемой матери. Он вложил в статуэтку весь свой талант, и богиня с некоторого расстояния казалась просто прекрасной благодаря совершенным формам. А уж Джаф и вовсе «оживила» мертвую глину.
Нашептывание Эрибу над израненным братом продолжались долго. Когда он наконец умолк, на нем не было лица. Бледный, как полотно, мальчик поднялся, сделал несколько шагов, и упал без сознания. Хану перестал стонать и уснул, а его «врачеватель» провалялся в беспамятстве почти сутки. Зато когда Эрибу пришел в себя, то увидел забинтованного с головы до ног брата, который уже лепил какую-то статуэтку.
Благодаря странным способностям Эрибу семья относилась к нему с пиететом и опаской – как к куску металла, разогретому в горне докрасна. Его явное нежелание продолжать семейную традицию в качестве мастера-гончара было воспринято с неодобрением, но благодаря защите матери мальчика не наказывали и не принуждали заниматься нелюбимым делом силой. Тем не менее основы гончарного искусства он все же освоил, хотя и не горел желанием сидеть за гончарным кругом дни напролет – как отец.
Дом Манну считался одним из лучших в деревне. Но обстановка в нем была простой: несколько стульев и табуретов разнообразной формы, пол устилали циновки, на которых спали дети, а за хлипкой перегородкой находилась деревянная кровать с матрасом и двумя одеялами – семейное ложе отца и матери.
В одном из углов просторного двора помещалась печь для хлеба, там же, на столбах портика, были развешаны бурдюки с вином и кувшинами