Пробуждение. Юрий Сидоров

попробовать связаться с коллегами, познакомиться с их опытом. Ну и конечно, надо с Москвой и Питером консультироваться. Прямо в понедельник. Померанцев почувствовал облегчение оттого, что цепочка первых шагов, пусть и пунктирно, но начинает вырисовываться. «Как же я так сплоховал? – свербила в его голове неприятная и неотгоняемая мысль. – Почему никакого плана действий не составил заранее? Ведь понимал же, что рано или поздно он проснется. А вот на тебе! Всегда на завтра-послезавтра откладываешь. Теперь с колес придется». Померанцеву всю жизнь хотелось чистой наукой заниматься, все остальное у него получалось с большим трудом, а сейчас, когда назначили исполняющим обязанности директора, совсем тяжело стало: характер мягкий, не для начальственной должности.

      Из состояния самобичевания Померанцева вывел Кар-пунцов, который после паузы вновь заговорил:

      – Но я же дома болел. Меня что, в больницу потом положили?

      Аннушка поспешила его успокоить:

      – Не нервничай ты, мил человек. Ну, положили тебя, положили. Вот вылечился уже. Ангина ж прошла? Полежал в больнице, подремонтировался, скоро домой выпишешься.

      Померанцеву не понравилась последняя фраза медсестры. Она могла внушить больному ложные надежды: еще неизвестно, когда Карпунцов сможет покинуть клинику. Да и куда именно он пойдет, где теперь его дом – тоже большой вопрос. Но прерывать Аннушку Иван Петрович не стал, даже знаков рукой или глазами не подал – столь успокоительно прозвучали ее слова. Померанцев не мог пока прочертить нужную грань между горькой правдой и сладкой неправдой, и от этого снова начал злиться на себя. «А вдруг Аннушка интуитивно найдет правильный путь. У нее опыт не меньше моего, да и человечная она очень. Другая у нас не удержалась бы столько лет. Сколько их было, медсестер и докторов, которые поразбежались. А Аннушка, считай, всю жизнь проработала и никуда не ушла», – успокаивал себя Иван Петрович.

      – А где все мои? Почему их в больнице нету? Они ко мне не ходят? – не унимался Карпунцов, уставившись в глаза Померанцеву. – А знаете, доктор, я их голоса слышал. Часто слышал. Не видел, а вроде они рядом были. Но только давно. А почему давно? Что случилось? Они перестали ходить ко мне? Почему, доктор? Сколько я здесь?

      – Алексей, – Померанцев поймал себя на мысли, что воспринимает Карпунцова как молодого человека, даже называет по имени, без отчества, а ведь тому уже за сороковник, – давайте обо всем потом. Полежали вы у нас определенное время, не без этого, зато на поправку сейчас идете. Вы мне вот что скажите: глотать можете? Мы вас, пока без сознания были, через трубочку кормили. А сейчас как? Пища протертая будет. Попробуем позавтракать?

      Карпунцов еле заметно мотнул головой в знак согласия. «Ну что ж, какое-то время мне удалось выиграть, пока Аннушка его накормит, но сейчас срочно надо стратегию и тактику выстраивать», – подумал Иван Петрович и произнес уже вслух:

      – Вот и чудесно! Анна Мефодьевна вам завтрак организует. Если больно глотать будет или не получится что-то,