Его все больше беспокоили мелкие болезни, все чаще он мазался странными мазями, которые она не могла распознать, готовил и пил мутные отвары с одурманивающим запахом. Стареет, думала девушка и старалась не обращать внимание на колкости, смену настроения и нервозность хранителя. «Не отвечай, – повторяла она себе все время, – спокойствия ради».
Со стуком она поставила на пол ведро с вечерним удоем. Молока было не так уж много, но для них двоих и кота вполне хватало.
Хранитель поднял голову и задумчиво посмотрел в окно. Венда процедила молоко, а он все еще сидел в той же позе, с пером, занесенным над бумагой, слегка прищурившись. Она кидала на него косые взгляды, потом посмотрела на толстую книгу в красной коже. Каждая страница была заполнена заметками хранителя. Книга была ей знакома – собственно, это была та самая книга, которую ей нельзя было читать. Исписанная заметками, содержащими таинственную информацию, и хранившаяся где-то в избе, пока девушки не было. Это единственная книга, которая возбуждала в ней невероятное любопытство, и единственная, которую хранитель никогда не позволит ей прочитать.
Когда она хотела глянуть на исписанную страницу, хранитель очнулся от своих мыслей, дернулся, с глухим звуком захлопнул книгу и вскочил с места. Внезапно зашипел, съежился и сел обратно, а на его лице появилась гримаса боли.
Венда спокойно налила стакан молока и села за стоящий посреди комнаты стол.
– Может, с этим следует обратиться куда-нибудь, – буркнула она.
– И куда? – одарил ее злым взглядом мужчина.
Она сделала большой глоток, после чего ответила:
– К ведьме под скалой, к кому же еще?
Хранитель в ответ фыркнул, как дикий кот.
– Ну, конечно, еще чего…
Естественно, она ожидала такой реакции, поэтому не слишком волновалась.
– Я вижу, что твои мази и эликсиры не помогают, – спокойно продолжала она. – Это длится уже слишком долго, у тебя каждый раз болит что-то еще. То живот, то голова, то спина. Зачем себя так мучить?
Тем временем мужчина поднялся со стула, пересел к обеденному столу, налил себе молока и потянулся к накрытому салфеткой хлебу, лежащему посреди стола.
– Оно не сильно болит, – буркнул он, явно не желая продолжать эту тему.
Но Венда желала. На этот раз она не позволит сбить себя с толку.
– Понятно, что не сильно. Ты знаешь, как ты выглядишь? Глаза запали, кожа серая, словно высушенная земля, даже горбиться начал, – она покачала головой с видом сварливой бабы, ругающей упрямого ребенка. – Слушай, ты не можешь пить столько обезболивающих отваров, потому что они не лечат, а только облегчают симптомы. Ты же знаешь, что…
– Знаю, – вдруг рявкнул он, прерывая намазывание хлеба медом. – Знаю лучше, чем ты, соплячка. Я сам тебя этому научил. Не спорь со мной.
– А ты слушай, когда тебе желают добра.
– Следи