– Почему вы не сказали мне, что знаете друг друга?
– А зачем?
– Как это зачем? – меня начинает колотить. Она задает глупые вопросы, и я злюсь: злюсь на неё, на Лешу, на себя. – Я, словно слепая, хожу по улицам. Возможно, рядом со мной проходят знакомые, возможно, друзья, но я не замечаю, и знаешь почему? Потому что я их забыла! И сейчас любая информация, любые сведения важны для меня. Мелочи могут помочь мне восстановиться, могут помочь мне вспомнить. А вы скрываете от меня такие простые и банальные вещи, как дружбу! Берете и тупо скрываете!
На последнем слове я срываюсь и чувствую дикую боль в пояснице. Резко сгибаюсь, ощущаю головокружение и неуклюже кренюсь на бок.
– Лия…
– Не трогай меня. Вы только притворяйтесь друзьями. На самом деле ты, Леша, мои родители – все вы обманщики, которые и не думают рассказать мне правду.
– Перестань. Дай мне помочь тебе.
Кира тянет руки, но я не позволяю ей притронуться. Она лгунья, как все остальные.
– Уходи.
– Приди в себя, Лия. – Командует блондинка и все-таки кладет свои худые руки мне на плечи. Правое плечо обдает жаром. – Твоя истерика не разрешит проблему. Ответы не свалятся на тебя с неба, так что придется поискать их.
– Зачем искать то, что находится перед носом?
– Ты многого не видишь. Дело не в том, что ты слепая, а в том, что ты не хочешь замечать.
– Тебе не понять меня.
– Я всегда понимала тебя так, как не понимал никто другой, – уверенно отрезает Кира и встряхивает слегка за плечи, чтобы я перестала сопротивляться. – У тебя есть союзники, и ты можешь мне доверять.
– Могу ли?
– Мне – можешь.
– Но почему? Что ты такого сделала, чтобы я могла доверять тебе?
– Твои вопросы сведут тебя в могилу, – саркастично отрезает блондинка и кивает в сторону двери. – Пора возвращаться в палату, иначе твоя мама поднимет на ноги всю больницу.
– Если мои вопросы и сведут меня в могилу, так это потому, что никто не собирается на них отвечать.
– Всему свое время. – Кира обнимает меня за талию, открывает дверь, и мы выходим в коридор. – Не торопись, иначе упустишь что-нибудь важное.
– Я и так упустила все, что у меня было. – Я облокачиваюсь на девушку, потому что ноги начинают предательски заплетаться. – Мне нечего терять.
– Не говори так.
– А как мне говорить?
– Не знаю. Но только не дави на жалость. Это не твой конек.
– Я не давлю на жалость! – горячо отвечаю я, хочу отстраниться, не получается. Тело становится слабым, тяжелым, мышцы наливаются свинцом. Я начинаю моргать, боюсь, что упаду от усталости, но в то же время стараюсь сохранить равновесие. – Мне противно, когда на меня смотрят с сожалением. Но неужели желание узнать правду расценивается, как повод нарваться на нежности?
– Хочешь узнать правду – узнавай. Но не надо говорить, что тебе нечего терять и что вообще ты бедная страдалица.
Кира открывает дверь в палату и первая проходит внутрь. Затем она