Тельнов замолчал.
– Мне только потом сказали, что замороженные, когда отходят, у них мышцы то ли сокращаются, то ли растягиваются… Долго они меня не отпускали, эти казаки. Думал, умом тронусь. Но Господь отвёл! – Тельнов перекрестился на образа и как-то вдруг заёрзал на лавке, оглядываясь и как будто что-то искал. – Александр Петрович, а где…
– Что?
– Николай-то наш, святитель?
В это время отворилась дверь и в комнату вошла хозяйка дома, нестарая, крепкая, приятной наружности женщина. В руках она несла сорочку и брюки; в её плотно сжатых губах были две иголки с вдетыми в них белой и чёрной нитками.
– Марьюшка! – обратился к ней Александр Петрович, женщина повернулась. – Я принес свёрток газетный, где он?
– У печки стоит, где ж дровам-то ещё быть…
Она не успела договорить, Кузьма Ильич, как был в исподнем, скинул одеяло и, насколько ему позволяли его слабые силы, выскочил из комнаты.
– Помоги ему, Марьюшка! Он ведь не знает, откуда ты печку топишь, – с улыбкой сказал Александр Петрович.
– Как прикажете! – спокойно ответила Марья, бросила вещи на лавку и вышла вслед за Тельновым.
Через минуту Тельнов сидел на прежнем месте и, склонившись над столом, раскладывал иконки. Рядом, тоже склонившись, их с интересом разглядывали Александр Петрович и хозяйка дома. Дрожащими пальцами Кузьма Ильич перекладывал дощечки числом шесть с изображением на каждой одного и того же сюжета – святой в правой руке держит меч, а его левой руки на иконке нет.
Александр Петрович и Марья переглянулись.
Тельнов из всех выбрал одну – она была толще, чем остальные. Он взял со стола нож и подковырнул сбоку так, что дощечка распалась на две плоские половинки. В тыльной половинке, изнутри, было сделано небольшое квадратное углубление, в котором лежал плотно, в несколько раз сложенный лист бумаги. Тельнов оглянулся на собеседников, заглянул им в глаза, вытянул шею и кивком пригласил к этой бумажке:
– Самое ценное, что у меня есть! Слушайте! Это я переписал письмо святейшего Александру Васильевичу!
Марья глянула на Александра Петровича:
– Колчаку!
– Я вам зачитаю! – торжественно сказал Тельнов, выпрямил спину и начал: – «Как хорошо известно всем русским и, конечно, Вашему Высокопревосходительству, перед этим чтимым всей Россией Образом ежегодно 6 декабря в день зимнего Николы возносилось моление, которое оканчивалось общенародным пением «Спаси, Господи, люди Твоя!» всеми молящимися на коленях. И вот 6 декабря 1917 года, после Октябрьской революции, верный вере и традиции народ Москвы по окончании молебна, ставши на колени, запел: «Спаси, Господи…» Прибывшие войска