– Рекс, прошу… – Хелен Милз сказала это почти не дыша. – Ты как Марго! Разве нельзя говорить о чем-нибудь другом?
– Вы поете с Донной Альбертой в «Саломее»? – спросил я Тибольта.
– Да, – кивнул он. – Из-за нее я теряю свою голову.
Он со смехом наклонился.
– Помню, – сказал я. – Саломея не станцует до тех пор, пока Ирод не предложит ей что-нибудь в качестве награды. А поскольку ей позарез надо избавиться от вас, она просит вашу голову на большом плоском блюде.
– Кендаллу сделали точную копию моей головы из глины, – сказал Тибольт. – Получилась как настоящая. Парень, который ее делал, умолял вернуть после закрытия сезона для какой-то там выставки. Говорит, еще никогда ему не приходилось работать с таким классическим профилем, как у меня.
– Удивительное сходство, – поддержала Хелен Милз с невинным видом. – Даже загар получился. Но ведь глина – что-то вроде грязи, да?
Тибольт постарался выдавить из себя улыбку, хотя в глазах у него промелькнуло нечто весьма похожее на ненависть.
– Не хотелось бы расставаться с вами, Хелен, – проникновенно сказал он, – но Донна Альберта, по-моему, слишком увлеклась беседой с этим мексиканцем. Не пора ли вам вмешаться?
Хелен Милз обернулась и, увидев, что собеседник Донны Альберты наклонился к ней чересчур близко, без промедления направилась в их сторону. Тибольт наблюдал за ней с довольной ухмылкой.
– Неразделенная любовь, – сказал он. – Вообще-то это трагично, но, что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки… – Он пожал плечами.
Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.
– А что это за тип с Донной Альбертой? – спросил я.
– Ирод. – Тибольт состроил неприязненную гримасу. – По его приказу ей доставляют на подносе мою голову.
– Как его зовут вне сцены? – терпеливо продолжал я расспросы.
– Луис Наварре – мексиканский тенор. Эрл Харви лез из кожи, стараясь заполучить более известного тенора, но пришлось довольствоваться Луисом.
– Плохонький певец?
– У него красивый голос, – неопределенно сказал Тибольт. – Если он найдет опытного преподавателя, то, возможно, лет через десять будет достоин исполнять партию в «Саломее».
Он пристально посмотрел поверх моего плеча, и лицо его стало напряженным и жестким. Я повернул голову и увидел входящего в гостиную Касплина. За ним плелся еще какой-то тип.
– Импресарио и управляющий нашей знаменитой примадонны, – неприязненно пробормотал он. – Кто сказал, что лев не может лечь в постель с вошью? Думаю, вы извините меня, Бойд. Лучше уж беседовать с Хелен Милз! – Он поспешно направился к группе в дальнем углу, где, похоже, были расстроены, когда Хелен присоединилась к ним.
Касплин маленькими изящными шажками направился