(127) Итак, слова твоей святости тверды, и таким образом мы соглашаемся с ними. Да будет между нами чрез истинное согласие здесь нерасторжимый союз и в будущем веке, любезнейший брат мой, чтобы и нам, смиренным, удостоиться хотя несколько последовать доблести отцов наших! Что же касается города твоего, то в нем ты возжег высокий пламень благочестия, которого человек не погасит вовеки. Не печалиться следует, а больше радоваться этому, как и я, окаянный, [радуюсь] рассеянию смиренного монастыря моего, ибо это рассеяние – ради Господа. И не только в том великая слава, что столь многие устояли, не преклонив колен, но хотя бы один, потому что лучше един, творящий волю Господню, нежели тысяща грешник (Сир. 16:3). И не ты сам виновен в рассеянии их, хотя некоторые и болтают это, но я, несчастный. Да будет у нас, если позволишь, общение в том и другом! И такую ты получишь награду за благоугодное рассеяние братий, какой я желал бы себе за оставление Фессалоники ради закона Божия.
О страже моем ничего не скажу: такой он человек и единодушный с Иосифом. Не переставай крепко молиться о моем смирении, добрый и преподобнейший брат и отец мой. Прими к сведению, что Феосост подвергся преследованию за то, что не вступил в общение с тем, кто святотатственно вступил на престол твой, и дерзко изгнан из своего монастыря. Живущие с Афанасием братия наши опять взяты и сосланы туда. Страж мой, отправившись, принес мне поклон от патриарха, который говорит: «Бог простит тебе, мы желали иметь тебя здесь в помощь нам; ты ушел и остался там, я завидую тебе». Выслушав это, я рассмеялся, ибо в то время мне ничего не нужно было отвечать, кроме следующего: если он завидует, то пусть и сам уйдет. Впрочем, он ослабил содержание под стражей, желая доставить отдых. Принес он и от Симеона поклон и [известие], что он хочет сказать императору, что ты истомился в темнице, и смиренный поклон от Леонтия, (128) который говорит: «Я вытерпел нужду, и да не лишит меня Бог слова твоего!» Я сказал, что не требую этого от него. Его принуждали идти к эконому, и к Арсению, и к Иоанну[372] и сказать, что господин Тарасий разрешил его и что теперь только я [прозрел]. Его действительно бичевали.
Находящийся со мною[373] с великим усердием приветствует пастыря моего чрез меня.
44. К консулу Сергию (I, 44)[374]
Ты, как я узнал, получаешь одну государственную должность за другой [Col. 1069] у здешнего кесаря, и притом против воли, возлюбленный мой и почтеннейший. А я, смиренный, не перестаю желать, чтобы ты стал близким другом вышнего Царя всех посредством благочестия, потому что лучше быть поставленным самым незначительным на отдаленном и самом последнем месте пред Небесным Царем, нежели на самом первом пред земным. Впрочем, я, зная твое ревностное попечение о спасении, надеюсь, что ты не потерпишь никакого вреда в душе, но еще получишь пользу от этого сана,