Я повесил трубку.
Встав, я поймал в зеркале отражение себя 20-летнего. Внимательно всматриваясь в свои глаза, я пытался обнаружить во взгляде хоть какие-либо признаки 58-летнего мужчины. Но я видел лишь лицо с фотографии на моем студенческом билете, которое я обнаружил в своем грязном бумажнике в кармане брюк. Там также лежали четыре доллара, читательский билет библиотеки «Парк Форест», бумажные водительские права, выданные в штате Иллинойс, и несколько клочков бумаги с нацарапанными на них заметками. Я пошел в ванную комнату и меня стошнило. Вернувшись, я открыл аптечку, нашел пузырек с аспирином и выпил две таблетки, усевшись на краю кровати. Я угрюмо уставился в окно, мимо которого по Линкольн-Драйв проезжали большие угловатые машины 70-х.
Прямо сейчас я встречаюсь с Тамми и знаю, что эти отношения закончатся несчастным браком. Мои родители живут в окрестностях Чикаго, и сейчас им столько же лет, сколько и мне, точнее, сколько мне было. Мой младший брат, которому было чуть за пятьдесят, когда я видел его в последний раз, сейчас школьник. Окрестности «Парка Форест», в которых я провел детство, соседи, школа «Рич Ист Хай», которую я окончил, WRHS, школьная радиостанция, друзья детства... Всё это сейчас рядом, на расстоянии пятисот километров отсюда и сорока лет. Если бы я их увидел, какие бы у меня возникли мысли? А у них? Могло бы это изменить будущее? А сейчас? Меняю ли я будущее в данный момент? А что насчет Кэтрин? Какие у меня отношения с ней сейчас? Я не помню!
Я пытался яростно отбросить этот огромный, непреклонный временной блок, что заблокировал мои воспоминания 1971 года, но после 38 лет, что прошли с тех пор, там осталось немного.
Погруженный в эту путаницу, я услышал, что за спиной в замке входной двери проворачивается ключ. В отражении оконного стекла я увидел, как открылась входная дверь, и с осторожностью обернулся, испытывая страх перед тем, что должно было предстать передо мной через мгновение.
В комнату, шаркая по полу, вошел невысокий, мускулистый подросток с округлыми чертами на смуглом лице, одетый в скучную красно-коричневую футболку, джинсы, белые носки и черные теннисные туфли. Его каштановые волосы считались коротко остриженными в 70-х, и его можно было принять как за юного спортивного тренера, так и за бандита.
Едва заметно кивнув мне, он сел, достал изогнутую трубку и плавным движением опустил ее в большую жестяную банку на столе. Затем он чиркнул деревянной спичкой о перевернутую колоду на полу и глубоко затянувшись, закурил трубку. Потом подняв бутылку, что стояла рядом с табаком, он налил живительной влаги в стопку, пока облако дыма от его трубки достигло потолка и расплылось там по всем углам комнаты.
Для меня этот юноша выглядел, как маленький ребенок, который наткнулся на трубку, играя в домашнем баре своего отца. Парнишка выглядел в точности таким же, каким я его помнил, за исключением того, что он казался слишком молодым для колледжа – как и все студенты, что я видел сегодня, включая меня.
Я сидел на стуле, уставившись на это видение, пока напряжение мое не усилилось настолько, что у меня больше не было сил его сдерживать.
– Гарри! Чувак, я так