Крылом у входа в Летний Сад разбил он вазу
На счастье.
У Петербурга больше нет плохой погоды
Пусть твои санки постоят на постаменте
Играйся с ветром возле памятника, Йося
Не бойся, мальчик, у Пяти Углов нет тени
С Александрийского Столпа не затмевает
Крылами больше землю ангел, ненароком
Он с временами, среди нас, он Случай, ночью
Когда глядит в кровать из неба глаз вороний
И петербургский ангел крыльями хлопочет…
Примерно так всю жизнь прожил
примерно так всю жизнь прожил
кружил пятак, «шесть-шесть» – царапал
после него махать жесть крыш
могла без помощи пацаков
примерно там, во тьме зеркал
он зарождался, вод слюду
как кисть наматывал на ось
могучих волн, молол в крупу
гранит – манн мутных скорлупу
в муку – туман теней людей
тянул те баржи к бурлаку
чтобы обулся он, летел
примерно так всю жизнь прожил
затих Акелою в лесу
дремучем, дятел: «умер ветер»
телеграфирует стволу
и сосен корни так гудят
что в море волны лоб об лоб
из них до неба ветра столб
вот так и я. я не умру
примерно так всю жизнь прожив
кружил пятак, я: «шесть-шесть-шесть»
после меня махать жесть крыш
могла без помощи людей…
В темпе Авина
Ямбы, зомби, линий стаи, мягкий почерк звонче стали,
Самбо, ноты, пишем, таем, над стаккато восклицаем,
Под вопросом знанье темы, девы, демон, вкус удачи,
На охоте в малой Охте на кровати в той палате
Где над стенами – планеты, под столом – пустые рифмы,
На столе бутылка водки, сводки, цифры, диаграммы,
Кредит, сальные убытки, томный крик, цепочка, нитки
Вен, нейронов, децибелы и октавы криков, звона
Журавлей, и под вуалью смеха только после плача,
Палачей икота, рвота, клип «Негоды», сверхзадача —
Указать планете эллипс, отвернуть луну и солнце
С потолка у самой люстры и прибить их над кроватью
Вместо крестика и жути пустоты желаний, сути,
Вольной жизни, пьяной смерти, и на черной беглой точке
Синих глаз пятнистой лани замереть.
Лежать в тумане освежая чью-то память…
Про мои буцы
Пора воззрения менять на подозренье
что одуванчики не лампочки на поле
вокруг полянки, на которой кукурузник
стоит задиристо, согнув кривые ноги
задрав свой нос и подбоченив крылья
а одуванчики – пумпончики на тапках
и с них слетели уже гномы с парашютами
их держит ветер на своих прозрачных лапках
и пусто между крыл у кукурузника
нет книг на этажерке, нет инструкций
из двери на борту глядит Конфуций
в потертом шлеме, в галифе на босу ногу
в