– Ах ты ж сука! Так твой гадёныш – уголовник?! Да я ж вас обеих!..
Вношу ясность в ситуацию:
– Ты глупец. Видишь это? – показываю камеру в пуговице, – С видеозаписью мы сами отсудим у тебя последние штаны. Ты напал первым. И оскорблял меня. А теперь и мою мать. Если хочешь сам попасть туда, в места не столь отдалённые, можешь ещё попробовать «поучить» меня. Или пооскорблять мою мать.
Гад молчит. Злобно смотрит то на меня, то на неё. Губы кусает – обдумывает, стало быть. Значит не пьян, как материнский предыдущий. Который и правда – отправился на два года. И не «условно». Следовательно, этот сейчас придёт к правильным выводам.
И точно.
Злобно сопя, но молча, он уходит из коридора. Слышен шум. Мать всё это время смотрит на меня, прижимая ладони к груди. Молчу. А что тут скажешь?
Гад появляется из комнаты, в руках несёт явно все свои немудрёные пожитки. Говорит:
– Пропусти.
Сдвигаюсь в сторону, чтоб не задеть его. Он выскакивает за порог, словно за ним черти гонятся.
Дверь захлопывается.
Мать молча разворачивается и уходит в комнату.
А я и не тороплюсь идти за ней, бормоча, как в самый первый раз: «Он первым начал!», или «А пусть больше не смеет поднимать на тебя руку!»
Знаю, что бесполезно. Что оправдываться, что обвинять.
Да и ладно. Нужно поужинать и лечь.
Завтра с утра – пробежка. И учёба. Обычная.
7. Школа
Разогреть в микроволновке то, что мне оставили в чашке в холодильнике, нетрудно. Правда, я так и так не замечаю вкуса того, что механически пережёвываю и глотаю. Поскольку невольно всё думаю и думаю. О матери. Об отце. О нашей семье. Бывшей.
Конечно, если бы отца, работника какого-то вполне обычного госучреждения, профессионального, как это принято с пренебрежением говорить, клерка-бюрократа, не убили, прямо перед нашим домом, какие-то, вот именно – уголовники, когда мне было восемь лет, всё у нас могло бы быть по-другому… Но история, как любит говорить тренер, не терпит сослагательного наклонения.
Отца убили. Тварей, которые это сделали, даже не нашли, не говоря уж – поймали, несмотря на все чёртовы натыканные по всему городу видеокамеры… Приспособился народ и к ним – капюшоны, пластилица, грим… Способов изменить морду – море.
Да и позицию полиции понять нетрудно: у них этих «висяков», даже с убийствами – тыщи.Так что кто станет заморачиваться ради «отмщения» работничка, которых в столице – буквально миллионы. И у родственничков которого нет ни бабла, ни связей… На работе у отца тоже никто особо не расстроился – винтик для перекладывания бумажек заменить легко. Так что выплатили нам три минималки по потере кормильца, и закончилось всё… Я, как это дело характеризует мать, замкнулся и озлобился на весь свет. А она осталась у разбитого корыта. С её восемью классами образования – только на «низкооплачиваемые» должности. Типа продавщицы. Или кладовщицы. Или подсобницы, или посудомойки в столовой или кафе. Хорошо хоть, квартирка бабушкина,