Знакомый запах,
И его будут обнимать
Родные лапы.
Через сугробы и пургу,
Судьбой укрытый,
Он добежал – отец в снегу
Лежит убитый.
И он один в лесной глуши.
И дует ветер.
И ни одной родной души –
На белом свете.
II
Снег, словно маг и чародей,
Скрывал деревья,
И грели пальцы егерей
Курки и цевья.
Под шкуры загнанных волков
Вонзались пули,
Обломки выбитых клыков
В снегу тонули.
Двумя глазницами чернел
Конец двустволки,
И в груду мёртвых серых тел
Ложились волки.
Сперва упала его мать,
Ища дробину
В боку зубами. Но достать
Успели в спину.
И кровь ударила струёй,
Как из фонтана –
В спине волчицы молодой
Дымилась рана.
На ноги старшие его
Зря уповали.
Из ружей всех до одного
Поубивали.
III
Через огонь кусок свинца
Из жерла вышел,
И вопль надорванный отца
Щенок услышал.
Стволы плевались вновь и вновь.
И в полумраке
По следу, чуя волчью кровь,
Пошли собаки.
От них убежище найти –
В стогу иголку.
И не получится уйти
От смерти волку.
Пока ему хватало сил,
Он не сдавался,
Он от щенка их уводил
И огрызался.
Замёрз озлобленный оскал.
Застыла холка.
Он обессилел и упал.
Убили волка.
От снега ветви на весу
К земле клонились.
И хлопья снежные в лесу
На труп ложились.
IV
Надеждой в маленьких глазах
Луна блеснула,
И лапка серая отца,
В плечо толкнула.
Но, как и все, отец в снегу
Лежит убитый.
И шкура серая в боку
Свинцом пробита.
Протяжный вой в лесной глуши
Разрезал ветер.
Нет ни одной родной души
Теперь на свете.
19–20 июня 2004 г.
Москва
Безотрадная лира
Не услышать ни крика, ни стона,
Ни ревущих футбольных арен,
Надо мной прокричала ворона –
Предвозвестник больших перемен.
Словно в древнем загадочном мифе,
С перестуком фаланг и когтей
Её лапы сомкнулись на грифе
Непокорной гитары моей.
Арестована вороном лира,
Стих пророческий вырван из уст,
И остаток вульгарного мира
Без него зауряден и пуст.
И теперь, словно поп над амвоном,
Безобразно фальшивит дискант –
То гитара надтреснувшим звоном
Отпевает погибший талант.
Август 2004 г.
Новороссийск – Москва
Преданный поход
Сюда