Хан сжал мои волосы и потянул наверх, выходя из моего рта и пристально глядя мне в глаза.
– Где они тебя откопали, бл*дь? В какой глуши? Ты бездарна настолько, насколько красива. Не стоишь таких денег.
– Отпустите… пожалуйста… я никому ничего не скажу.
Судорожно сглатывая, смотрю на него и мысленно умоляю, чтоб все это прекратилось. Пусть отпустит. Я же бездарная, не такая. Пусть отпустит меня. О Божеее, пуууусть.
– Бери руками. Давай. Не зли меня. Я хочу кончить.
Обхватила толстый ствол двумя ладонями.
– Трись об него грудью. Она мне нравится.
Я старалась, терлась изо всех сил, скользила по члену сосками, пыталась сжать его между грудей. Когда-то видела такое в интернете. Мужчина задышал чаще, глядя на мои руки, на свой член, скользящий по моей коже, протянул руки и сдавил его моей грудью сам, начал толкаться, приподнимая бедра, хватаясь то за соски, то за сами полушария. А я смотрела на его лицо. Вблизи оно было еще более устрашающим. Тяжелые веки то закрывались, то открывались, обнажая этот дьявольский взгляд. Он дышал все чаще, давил на мою грудь сильнее, и его красный красивый рот открывался все шире по мере того, как он ускорял свои движения.
– Красивый птичка, – акцент усилился от возбуждения, он двигался яростней, жестче, и я вижу, как налилась головка его члена, как стала багрово-красной, и на самой вершине показалась мутноватая капля. Это сейчас закончится… На каком-то подсознательном уровне… про себя. Я точно знала, что закончится.
Хан выдохнул рычанием какое-то длинное слово еще раз, и на мою грудь брызнула белая струя. Пока он кончал, я продолжала смотреть на его лицо… Какой же он жуткий, огромный и дикий. Не человек. Животное, не брезгующее сырым мясом и кровью. А по венам разливалось облегчение… В ближайшие несколько часов он меня не тронет.
Хан откинулся на спинку сиденья и посмотрел на меня осоловевшими глазами.
– Еще раз попытаешься сбежать – выдеру, как последнюю суку.
– Вы…вы меня отпустите?
Он прикрыл глаза, потом швырнул мне салфетки.
– Вытрись и замолчи.
На мой вопрос так и не ответил, и я очень тихо задала его снова.
– Когда вы меня отпустите?
– Через тридцать дней, если не насточертеешь мне раньше.
– Куда мы едем?
Он не ответил, закрыл глаза и расслабился, а я забилась в другой угол сиденья. Я должна попытаться выжить, продержаться. Это не может продолжаться долго. Тетя будет меня искать… наверное. И тут же понимание, что нет, не будет. Никто не будет. Для всех меня нет на тридцать дней… А за это время он меня уничтожит.
Джип