Добросовестно подумав, Коля объяснил:
– А это потому, наверно, что я до сих пор сестер сам купаю и на горшок сажаю.
Друг Серега тоже добросовестно подумал и согласился:
– Да, наверно, поэтому.
Побывал Коля в первый раз в жизни на настоящей попойке. У одноклассницы был день рождения. Раньше Коля стеснялся ходить на такие мероприятия: дома мама такого не устраивала. А тут заявилась к ним домой целая делегация из классных красавиц и как начала уговаривать! Растроганная мама закивала: «Ну конечно, конечно, сходи!» И Коля пошел.
Вечеринка была без родителей, решивших не мешать. Парни принесли с собой и вина, и водки и старательно надрались. Табачный дым гулял клубами по всем трем комнатам, хотя курили, как воспитанные люди, только на кухне. Зато все сразу. Кроме Коли.
С него было достаточно двух бокалов шампанского. Первый он выпил с удовольствием, второй – с отвращением. И почувствовал себя как на тонком льду, ломающемся под ногами. Руки и ноги стали ватными, язык говорил что-то сам собой, и сонный мозг с трудом его догонял, тем более что очень мешал оравший без умолку магнитофон.
Чтобы иметь возможность не пить, не курить и не говорить, Коле пришлось весь вечер танцевать. И перетанцевал Коля со всеми девчонками по два раза, строго придерживаясь алфавита, чтобы кого не пропустить. От Андреевой до Якуниной. А потом опять от Андреевой до Якуниной. Он очень усердно прыгал и вдохновенно топтался на месте – получалось вроде ничего. Но устал Коля страшно.
Дома мама принюхалась к нему и сокрушенно покачала головой. А Коля сердито проворчал:
– Чтоб я еще когда…
А на тех, с кем веселился на этом празднике, долго смотреть не мог.
Вообще количество тех вещей, на которые он не мог смотреть, росло с каждым днем. В душе копилась странная тяжелая муть. Теперь его раздражали все и всё!
Люди, которых он знал с первого класса, будто сняли маски и стали молодыми жизнерадостными скотами. Парни были грязными до тошноты, с немытыми шеями, нестираными носками и нечищеными зубами. От них теперь вечно несло омерзительным табачным перегаром, а глаза были пустые.
Было в классе трое чистеньких умненьких мальчиков, всегда державшихся вместе, но их Коля вообще возненавидел. Ему казалось, что они, в свою очередь, видят скота в нем самом.
Одноклассницы были, конечно, безукоризненными чистюлями, но тоже внушали Коле отвращение. Глаза открылись, маски были сорваны, и за этим девичьим очарованием скрывалось желание грязно, похотливо нравиться. Все шло в ход: кружевные воротнички на школьной форме, изящные заколочки в волосах, губки бантиком, глазки пульками – чтоб наповал! И все как одна – глупые пробки, у всех одно на уме!
Он огрызался, грубил, рычал на всех вокруг. А потом чувствовал себя виноватым. И убеждал себя, что прав!
Он рычал дома на сестренок, и они обиженно ревели, но потом все равно лезли к нему на руки и мешали делать уроки. И он оттаивал, так остро, что даже до слез.
Только на маму не рычал. Потому