Пылающий кровопийца, расставив руки, бросился на запутавшегося ближнего к нему Архипа, но чесночный перегар воинственно ругавшегося монаха заставил его отступить, а запах горящего чеснока, которым был обвешан сатир, так и вовсе вскружил ему голову, в самом дурном смысле этого слова. Окруженный болтающимися в силках и горящими врагами, источавшими убийственный для него чесночный аромат, горящий вампир нашел единственно верный выход. Почти по отвесной скале он стал взбираться на «крышу дома своего», то есть на скалу. Почти добравшись до вершины, он посмотрел вниз, где продолжали бесноваться его враги, и, ухватившись за край карниза, подтянулся на руках вверх. Когда его лицо оказалось над выступом, последнее, что он увидел в отблесках пламени, была стремительно приближавшаяся ему навстречу нога в шнурованном ботинке с высоким берцем. Это был последний козырь диверсантов. Уже в полете, теряя сознание, Мичура выплюнул изо рта несколько острых осколков и встретился с землей.
Когда к любвеобильному Мичуре вернулись его обостренные чувства, пожар у входа в его апартаменты уже сменился на уютно потрескивающий поленьями костер. Перед ним, связанные по рукам и ногам, сидели насупленные от полученной от Командира взбучки монахи, держа осиновые колья около его груди. Круглов, сидя возле костра, отчитывал горестно вздыхавшего Фавнуса. Сатиру неимоверно повезло – из всех бед, что его постигли в эту ночь: падение со скалы, прямое столкновение с вампиром и попадание в огонь, – он вышел практически невредимым, если не считать нескольких ссадин и обгоревшей на копытах шерсти. Всему виной его броневая шкура, которой он весьма предусмотрительно обернул себя. Но, несмотря на это, от суровой критики он не ушел. За подобные трюки Круглов обещал рассмотреть Фавнуса на аттестации и исключить из разведотряда, без испытательного срока на исправление. Единственным оправдательным аргументом, которым безуспешно пытался апеллировать сатир, было: «Ну все же нормально закончилось».
Очухавшийся Мичура прервал эмоциональный монолог прапорщика с элементами ненормативной лексики и переключил его внимание на свою персону. Алексей подошел к вампиру и заставил его подняться. Мичура был примерно одного роста с ним, внешне, может быть, несколько симпатичнее, если не брать в расчет распухших от пинка губ, а физически развит не ахти, но прапорщик осознавал, что сила у подобных субъектов не от тренировок на тренажерах, поэтому совершенно не заблуждался