Наконец они дошли – мужик ткнул пальцем в вывеску «Серый кот».
Это было какое-то питейное заведение, и, ввалившись в него вместе с раненым, Андрей, как и ожидал, увидел стойку бара, деревянные столы с поцарапанными лакированными крышками, людей, поглощавших какую-то еду и пивших пиво из глиняных кружек.
То, что это было пиво, Андрей определил сразу – в воздухе витал густой запах пролитой пенистой жидкости, знакомый ему по многочисленным пивным на Земле. Этот запах нравился ему – запах хлеба, запах хмеля, запах… мужской компании.
Он любил иногда отправиться в народ – пойти в какую-нибудь забегаловку, где продавали разливное пиво, и пить его, заедая сушеной воблой с красной горьковато-соленой икрой, слушая разговоры раскрасневшихся мужиков, обсуждающих последний футбольный матч, проклятых пиндосов, сующих нос не в свое дело, и продажных поляков, давших разместить пиндосские ракеты у нас в прихожей.
Такие выходы в народ были для него чем-то вроде релаксации, после них он возвращался в свою берлогу как будто подзарядившимся – ему казалось, что вроде как даже у него есть какие-то друзья, с которыми он может выпить, поговорить не только о ликвидациях и деньгах, а обо всем, что придет в голову.
Не раз и не два такие посиделки или «постоялки» заканчивались дракой – кто-то наезжал, кому-то не нравилось, что собутыльник болеет за «Спартак», а не за «Динамо» – но все было безобидно, без поножовщины, так, мордобой на уровне «Ты меня не уважаешь!». Это его забавляло тем больше, что он каждый раз успевал свалить до появления милиции, практика, умение не пропьешь.
Вот и эта пивнушка была вроде тех «Зеркалок», «Штанов» и «Красненьких», в которых иногда зависал. Злачные места частенько имели свои, народные имена: «Зеркалка» – кафе «Зеркальное», «Штаны» – кафе без названия, между двух сходящихся улиц, на острие их, «Красненькое» – из красного кирпича сложено…
Навстречу ввалившейся в пивнушку парочке грозно шагнул вышибала, парень лет тридцати, может, конечно, ему было и меньше, но из-за многочисленных шрамов и повреждений на лице трудно определить. Увидев, кого внес на себе вошедший, он закричал:
– Матрена, скорее сюда, тут Василия принесли! Побитый весь! – Потом обратился к Андрею: – Кто его? Грабители?
– Нет. Охрана какого-то важного чина. Кучер его кнутом перетянул, он и обматерил их.
– Я ведь ему говорила, я ему говорила – не связывайся! Сдерживай язык! – Дородная румяная женщина средних лет всплеснула руками и распорядилась: – Несите его в комнату, сейчас я его отмывать буду. Похоже, рана на голове.
Андрей и вышибала потащили раненого за барную стойку, где за бочками, бутылками и мешками виднелась дверь в подсобное помещение. За ней оказался длинный коридор, приведший их к нескольким комнатам, располагавшимся справа и слева. В одну из них было внесено тело несчастного бунтаря и уложено на постель.
Через