– Обрастать толстой кожей?
– Ну да, если можно так сказать. Уволишься, а что толку? Поставят на твоё место какого-нибудь идиота.
– Я тут сам скоро в идиота превращусь.
А память подбрасывала новые сценки из прошлого. При известии о моём назначении все в аппарате, конечно, выпали в осадок. В тот момент в ящике стола у Хрюшникова лежала целая пачка резюме и прошений. Больше месяца спикеру промывали мозги самые разные кандидаты и кандидатки. Одна из кандидаток, по фамилии Скотникова, рвалась даже к нему в загородную резиденцию, грозясь лично представить развёрнутую концепцию работы пресс-службы. Себе в актив мадам Скотникова заносила доблестную службу в секретариате одного из предыдущих губернаторов. Ныне была она соседкой всё того же Валентина Юрьевича по подъезду одного и того же номенклатурного жилого дома.
К изумлению публики, спикер стоически вынес эти наскоки и подходцы. Этим он изрядно огорчил и Забегалова, и ряд других желающих пристроить в аппарат своего человечка или даже пристроиться лично. С тех-то самых пор любимой темой расстроенного Валентина Юрьевича и стали рассуждения о необходимости разогнать пресс-службу как слишком дорогостоящую структуру, к тому же хронически и вызывающе не выполняющую своих обязанностей.
Семён Маркович улыбался и глядел на меня сквозь очки.
– Ничего, Алексей Николаевич! Всё нормально. Держись!
– Да смысла всё меньше вижу.
Спина как будто отваливалась. Хотелось вытянуться и забыться, а ещё лучше – погрузиться в солёную ласковую воду Средиземного моря, снова увидеть залитые солнцем горы, пальмы и разноцветные паруса…
Семён Маркович тактично кашлянул.
– Ну, я пойду. Ты тоже не засиживайся, отдохни.
– А вы же в отпуске вроде бы, – вспомнил я.
– На больничном, – поправил Семён Маркович. – Поджелудочная ноет, обследоваться надо.
– Ну и обследуйтесь. Зачем сюда ходить?
– Вызывают, – развёл руками Семён Маркович. – Сегодня в обед спохватились: надо, оказывается, сделать речь к открытию клуба.
– Какого клуба? Ночного?
– Сельского. У Виталия Ивановича в избирательном округе. Он говорит, ты ему не пишешь ничего, вот меня и озадачили.
Я только рукой махнул.
– Интересно, а он хоть раз мне поручал?
– Не знаю, не знаю…
– Зато я знаю. Не было такого. У пресс-службы вообще эту функцию забрали. Теперь то вас дёргают, то вообще непонятно кого. Бардак развели и виноватых ищут! – я с хрустом оторвал вчерашний листок календаря.
– Держись, Алексей Николаевич, – повторил Домашевский, вставая.
Я кивнул в ответ.
– Тут Шарохин к тебе не заходил? – спросил Семён Маркович уже с порога.
– Нет. А зачем?
– Если зайдёт, скажи, что не видел меня, ладно?
– Скажу, – пообещал я.
Все будто сговорились не дать мне закончить эту служебную записку.