– Что это было? – удивилась я.
Матвей предположил:
– Послышалось, наверно.
– Сомневаюсь.
Я вдруг осознала, что мы в квартире не одни, а звуконепроницаемость стен не очень хорошая.
– Уверена, что звон донёсся из кухни.
Матвей выпутался из одеяла и попытался продолжить натиск на меня, но я ответила слабо.
– Ты что, стесняешься?
– В общем-то да. Мне неловко если твои родители нас услышат.
Матвей обнял и прижал меня к груди.
– Они взрослые люди и вполне понимают, чем мы можем заниматься в спальне. Не обращай внимания.
Я немного виновато ответила:
– Не могу. Вполне осознаю, что смешно строить из себя невинность после полутора лет отношений, но мне очень некомфортно.
Матвей фыркнул.
– Ты и есть сама невинность. Пожалею тебя на этот раз. – Ловко повернув меня на бок, заботливо укрыл одеялом. – Спи. Ты устала. День для тебя был очень хлопотным.
– Немного. Но я довольна. Мне понравились твои родители, я провела с ними отличный вечер.
– Хорошо.
Я понимала: моя зажатость родом из детства и юности. В моей семье родители не проявляли нежности друг к другу, не помню, чтобы мама поцеловала или обняла папу, это было непринято. Даже мы, дочери, редко удостаивались ласки. Я знала: папа любит маму, это проявлялось в его поступках, в доброте и во внимании к ней. Она в свою очередь показывала свои чувства, заботясь о нас. В доме всегда царил безупречный порядок, вещи вовремя выстираны и выглажены, на столе вкусная еда. Именно так считала мама правильным доказывать свою любовь. Она учила: более интимные вещи никто не должен видеть, во всём должно соблюдаться приличие. Мне иногда казалось: внешнее приличие – главное для мамы. Она не раз повторяла:
– Настоящая женщина при любых обстоятельствах должна сохранять лицо и не распускать себя.
– Прямо как самурай, – дерзнула я как-то подколоть маму, но она холодно кивнула.
– Похоже.
Для неё важно мнение родственников, соседей, коллег по работе и чужих людей. Мама всегда выглядела с иголочки: светлые волосы уложены в причёску даже в выходные дни, домашнее платье безукоризненно отутюжено, лёгкий макияж нанесён на лицо. Лишь единожды я видела маму другой: растрепанной и потерянной, с безумным от горя взглядом, когда из полиции сообщили, что Алёна пропала. Наблюдая за родителями, я иногда задавалась вопросом: как они ухитрились родить меня и