– Да он только на тебя и смотрит! – сказала мама, которая всегда моментально всё замечала, – он вообще не сводит с тебя глаз! Просто он очень быстро отворачивается, когда ты смотришь на него. Вот сейчас опять! Он только и на тебя, только и на тебя!
Вдруг я начала замечать, что мама права. Я поймала его взгляд на себе, но он тут же отвернулся.
«Какой хитрый, – подумала я, – но почему он отворачивается? Неужели и впрямь так смущается?».
При всей своей раскованности и непринуждённости этот мальчик вдруг оказался чувствительным и скромным, и я вдруг начала замечать его другую сторону. Он буквально исчезал из поля зрения, как только я начинала искать его взглядом, словно рыба в воде, которая выскальзывает у тебя из рук.
И вдруг я обратила внимание и на то, что мы с ним чем-то похожи внешне.
– Он мне чем-то близок…, – сказала я маме.
– Это удивительно, но мне он тоже кажется знакомым, – ответила мама.
– А может он мой потерянный брат? – спросила я, и мама начала смеяться.
– А что? – ответила она, – очень даже может быть…, или родственник какой-нибудь.
Мечта иметь брата и чувство одиночества не покидали меня с детства, и я использовала любую возможность, чтобы найти своего, якобы потерянного, брата, которого я сама себе придумала, и которого на самом деле никогда не существовало.
– Нет, ну правда, мама! – серьёзно сказала я, – а вдруг у тебя были ещё внебрачные дети?
Мама снова рассмеялась.
– Это даже по возрасту затруднительно представить, – ответила она, – он же старше тебя! Значит, по-твоему, я успела родить кого-то до тебя? Это во сколько же лет я родила? В шестнадцать лет что ли?
– В шестнадцать лет…, это же, как мне сейчас! – ответила я.
Я вздохнула, и на душе опять стало грустно. Видимо от того, что я снова вспомнила, что у меня нет брата.
– Может это прозвучит странно, но он вызывает у меня материнский инстинкт, – сказала вдруг мама, – мне кажется, что у него никого нет, и очень хочется его приласкать и пожалеть.
Эта мамина фраза вызвала у меня смешанные чувства. По отношению ко мне, как мне казалось, у мамы не было каких-то особенных чувств, и ей никогда не хотелось приласкать меня и пожалеть. К тому же, она никогда не хвалила меня, тем более так, как хвалила этого Блондина, и в какой-то момент этот «живчик» стал вызывать у меня чувство соперничества.
– Пожалеть его…, – продолжала мама, – но для начала, хотя бы одеть!
После этой фразы мы обе рассмеялись, глядя на Блондина, который снова бегал по ресторану в одних плавках.
– А может у него и правда нет одежды? – спросила я.
– Не думаю! – возразила мама со смехом, – одежда у него есть. Просто ему так удобно, вот он так и ходит. Он делает то, что он хочет!
– Да, в отличие от меня, – с грустью ответила я.
– Кто ж тебе мешает? – усмехнулась мама.
Я не стала отвечать на этот вопрос, потому что ответ для меня был очевиден. К тому же я знала, что