Философия зла и философия преступности. А. И. Александров

и криминологии свидетельствует о том, что ни одно из действий, которые когда-то и где-то были признаны преступными, не перестало существовать фактически. Их просто со временем перестали считать преступными, декриминализировали. В результате постепенно «перестало» существовать большинство преступлений эпохи Средневековья, «буржуазных» преступлений в постреволюционное и «социалистических» – в постреформенное время. «Незыблемыми, – утверждает В.В.Лунеев, – остаются “естественные” классические деяния (убийства, телесные повреждения, кражи и т. д.), хотя и их дефиниции уточняются и ограничиваются. Но если трансформация оценки людских поступков возможна, то можно ли без утраты человеческой сущности трансформировать десять заповедей, притчи Соломоновы, откровения Нагорной проповеди?». Оставляя читателям возможность самостоятельно поразмыслить над этим вопросом, криминолог далее замечает: «Трансформация “возможного” протекает неоднозначно: исключение отживших свой век составов сопровождается введением новых, причем второй процесс интенсивнее первого»[91].

      Все сказанное убеждает в том, что проблемы соотношения зла и преступности оказываются значительно более сложными, чем может показаться на первый взгляд. Это заставило некоторых авторов, в частности Ю.М. Антоняна, констатировать, что преступление не равнозначно злу, хотя они во многом совпадают: не всякое деяние, расцениваемое законом как преступление, есть зло, и наоборот. Преступление, замечает Ю.М.Антонян, имеет свои вполне постижимые основания и истоки, оно, как и зло, привнесено в мир человеком[92].

      Еще в далеком прошлом исследователи пытались разобраться в причинах преступности, понять ее суть, выявить механизмы, толкающие человека на совершение преступления. Е. Б. Кургузкина предложила выделить в развитии понимания преступного несколько периодов: архаический, мифологический, протонаучный, собственно научный[93].

      С пониманием преступного в первобытном обществе тесно связано понятие «табу», представляющее собой совокупность негативных предписаний. Они, по оценке Е. Б. Кургузкиной, не могут сводиться ни к религиозным заповедям, ни к требованиям морали, поскольку запреты табу лишены обоснования. Доисторический человек был уверен, что если поступит запрещенным образом, то это повлечет неблагоприятные последствия[94].

      Античные мыслители рассматривали преступление как следствие вечной антитезы морали и аморального, форму поведения предельно безнравственную, порожденную дефектами человеческой души. В свою очередь, христианский теолог Августин Блаженный (354-430 гг.) считал преступное поведение результатом воздействия на человека злых сил: «Человек свободен в выборе поступков, и лишь под воздействием злой воли, результата вселения в него злых сил, он совершает преступления»[95].

      Вообще, как отмечают современные исследователи, средневековая теологическая наука