«Мне кажется, ненависть влияет на те же органы человека, что и любовь; она даже вызывает одинаковые действия», – писал Грин. Я напечатал эти слова на листке бумаги и прикрепил к настольной лампе. Бумага успела пожелтеть, прежде чем я понял острую правдивость слов Грина. Иные высказывания я понимал быстрее – как только начал писать сам. И это тоже отрывок из «Сути дела»: «Очень многое из того, о чем пишет романист… скрыто в его подсознании. В тех глубинах роман дописывается еще до того, как на бумаге появится первое слово. Мы не изобретаем подробностей своей истории; мы вспоминаем их».
«Суть дела» – первый роман, который шокировал меня. Я читал его в то время, когда большинство моих сверстников (из тех, кто имел привычку читать) находились под впечатлением от «Над пропастью во ржи». Мне же роман Сэлинджера показался поверхностным, чем-то вроде литературной мастурбации. Неуравновешенный мальчишка – весьма знакомый персонаж произведений этого автора – ничего не знает о жизни. В отличие от Бендрикса, его еще не пронзила пугающая мысль о том, что «нигде не спрячешься; и у горбуна, и у калеки – у всех есть ружье, выстреливающее любовью».
Впоследствии, читая заявления Грина, в которых он снимал с себя ответственность за написанные произведения или утверждал, что часть из них писал просто как «развлекательную литературу», я испытывал замешательство. Заигрывания Грина с популярными, хотя и «низшими» жанрами (триллер, детективный роман), несомненно, отворачивали от него критиков. Но, теряя благосклонность критиков, писатели теряют и множество своих читателей.
Здесь стоит вспомнить слова Мориса Бендрикса об одном из своих критиков: «В конце он покровительственно определял мое место: возможно, я чуть выше Моэма, поскольку Моэм уже популярен, а я еще не совершил этого преступления. Пока не совершил. И хотя я сохраняю крупицу “исключительности неуспеха”, мелкие журналы, как опытные детективы, способны это учуять». Эти слова Грин написал в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Он становился популярным; вскоре он совершит «это преступление» и «опытные детективы» учуют его успех и начнут расточать похвалы куда менее совершенным мастерам, нежели Грин.
Когда я впервые читал Грина в Эксетере, он показал мне: в каждом романе, достойном читательского внимания, должны быть тщательно проработанные персонажи и захватывающие повороты сюжета. Позднее тот же Грин научил меня ненавидеть литературную критику. Видя, как критики принижают его творчество, я невольно проникался ненавистью к ним. Вплоть до своей смерти (Грин умер в тысяча девятьсот девяносто первом году) Грэм Грин оставался самым совершенным из числа живущих англоязычных писателей. Даже в переводах сохранялась его тщательность и дотошность.
Грин очень внимательно относился к совпадениям и всегда их подмечал. В продолжение