– Она думала только о тебе? Странно. Она сбежала из Ковенанта и подвергла вас обеих опасности. Это так она о тебе думала?
Я прикусила внутреннюю сторону щеки.
– Да. – Его взгляд похолодел. – Садись, Александрия.
Разъяренная, я села и заставила себя заткнуться.
– Она сказала тебе, зачем бежит из Ковенанта? Назови мне хотя бы одну причину, чтобы решиться на столь безрассудные вещи.
Я посмотрела на чистокровных в углу. Там же стоял Эйден. Все трое наблюдали за этой мыльной оперой с каменными лицами.
– Александрия, я задал вопрос.
Я вцепилась в подлокотники кресла.
– Слышу. Нет, она мне этого не сказала.
Маркус стиснул зубы.
– Стыд и позор.
Я не знала, что ответить, и молча наблюдала, как он открывает папку и раскладывает на столе бумаги. Наклонившись вперед, я попыталась разглядеть, что там.
Он взял один из листов.
– Я не могу винить тебя в том, что сделала Рашель. Видят боги, она страдает от последствий своего поступка…
– Думаю, Александрия в курсе, как пострадала ее мать, – перебила его чистокровная. – Нужно двигаться дальше.
Взгляд Маркуса стал ледяным.
– Да, полагаю, вы правы, Лаадан. – Он повернулся ко мне. – Когда мне сообщили, где ты находишься, я запросил о тебе отчет.
Я заерзала.
– Все инструкторы были в восторге от тебя.
На моих губах промелькнула улыбка.
– Я была чертовски хороша.
– Тем не менее, – он поднял глаза, встретившись со мной взглядом, – когда дело дошло до записей о твоем поведении, я был ошеломлен.
Мне стало не по себе.
– Несколько замечаний о неуважительном отношении к учителям и другим ученикам, – продолжил он. – Например, инструктор Бэнкс пишет, что это происходило постоянно.
– У него не было чувства юмора.
Маркус поднял бровь.
– А инструктор Ричардс? А Октавиан? Они написали, что ты неуправляемая и недисциплинированная.
Я ничего не сказала, хотя хотелось.
– Это еще не все. – Он взял в руки следующий листок. – Тебя много раз наказывали за прогулы, драки, срыв занятий и нарушение правил. Ну и мое любимое – многократное нарушение комендантского часа и вылазки в мужское общежитие.
Стало неловко.
– И все до четырнадцати лет! – Его губы сжались. – Ты должна гордиться.
Мои глаза расширились, и я уставилась на его стол.
– Не скажу, что горжусь этим.
– Учитывая такое твое поведение, боюсь, способа возобновить твое обучение нет.
– Как? – Мой голос дрогнул. – Тогда почему я здесь?
Маркус сложил бумаги обратно в папку и закрыл ее.
– Наше общество нуждается в слугах. Этим утром я разговаривал с Люцианом. Он предложил тебе место в своем доме. Это честь для тебя.
– Нет! – Я снова поднялась на ноги. Меня охватили паника и ярость. – Я никогда не стану слугой в его доме