– Если можно, сразу перейдите к сути, уважаемый…
– Иннокентий Васильевич Ладыгин, – отрекомендовался долговязый субъект в поношенном сером плаще. – Да. Конечно. Прямо к сути.
Он начал было развязывать тесемки своей картонной папки, но, прервав это занятие, снял очки и принялся шарить по карманам. Купцов, с все нарастающим раздражением, следил за тем, как Ладыгин протирает стекла очков скомканным платком и, мысленно проклинал лаборантку Светочку, которая уговорила его принять этого, сдвинутого по фазе, прожектера.
В постели юная помощница профессора была, безусловно, хороша и только поэтому пробилась на университетскую кафедру аналитической геометрии. С мозгами же у девчушки было куда сложнее. Купцов сильно сомневался в том, что его шалунья-любовница сумеет отличить катет от гипотенузы. Однако ради пышной груди и длинных ног, он был готов терпеть все Светкины капризы и типов вроде этого Иннокентия.
Последний, наконец, водрузил очки на нос и развязал папку.
– Дорогой Сергей Викторович! Вы, конечно, будете смеяться, но перед вами простой учитель математики, который смог справиться с задачами неподвластными Пифагору и Евклиду!
– Зачем же смеяться? – профессор сумел сдержать улыбку. – Гении живут и в нашем прагматичном двадцать первом веке. Так в чем же заключается ваше открытие?
Сергей Викторович очень надеялся на то, что учителишка начнет нести ахинею о вечном двигателе и тогда появится шанс спровадить его на кафедру физики. Однако первые слова Ладыгина не оставили от надежды камня на камне.
– Квадратура круга, трисекция угла и удвоение куба! – громогласно выдал учитель, воздев руки к потолку. – Три геометрические проблемы, над которыми человечество безуспешно бьется не один десяток столетий, наконец-то решены!
– Вам, значит, повезло? – Купцов вспомнил студенческие годы, когда сам грешил попытками доказать равенство периметров квадрата и вписанной в него окружности. – Очень занимательно.
– Секундочку! – Ладыгин бережно разложил на столе извлеченные из папки листы. – Полюбуйтесь! Не занимательно, а ошеломляюще!
Взглянув на бумаги, испещренные формулами и чертежами, профессор удивился каллиграфическому почерку и аккуратности построений, которые так не вязались с неряшливым обликом Иннокентия Васильевича. Да и вычисления, на первый взгляд были безупречными.
Неожиданно для самого себя, Сергей Викторович уселся в кресло, вооружился ручкой и углубился в числовые джунгли. Он даже не перестал обращать внимание на немузыкальное мурлыкание Ладыгина, который бесцеремонно разгуливал по кабинету, насвистывая назойливый мотивчик. С каждой минутой профессор нервничал все больше и несколько раз вытирал ладонью вспотевшую лысину. Через полчаса проверка была закончена.
– Итак, Иннокентий Васильевич…
– Ни слова больше! – Ладыгин фамильярно хлопнул Купцова по плечу. –