Я не вижу Бога, но я смотрю на Него.
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи…»
Я должен смотреть только на Него.
Я хочу дышать только Им.
Смотреть безвидно, безóбразно, но именно на Него.
Ничто не должно вставать между мной и Им.
Ни плохое, ни хорошее.
Ничто не должно отвлекать ум от Него, уводя
в мечту, иллюзию.
«Господи Иисусе Христе…»
Неспешно, по слогам, со вниманием, ничего больше.
Очень просто, смиренно, не мечтательно.
Просто в уме, просто в сердце.
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи…»
Мимолетный образ, самый безобидный помысел,
и я теряю Его.
«Господи Иисусе Христе…»
Возвращая ум, я стараюсь не напрягаться, не быть
жестким.
Мягко, смиренно, не допуская расстройства или
сердитости, снова и снова: «Господи Иисусе
Христе… Господи…»
Я знаю, что должен в борьбе быть мягким, гибким.
Иначе я преломлюсь.
Как бы плохо ни шло, спокойно и мягко:
«Господи Иисусе Христе…»
Даже со дна ада: «Господи Иисусе Христе…»
Спокойно и смиренно.
Глаза мои открыты, они видят перед собой картину
звездного неба.
Но эти глаза – не весь я.
Глаза ума тоже видят.
Они могут видеть параллельно совсем другое.
Но и это другое я не хочу, потому что и ум – не весь я.
Есть еще что-то, чем я вижу, чувствую в глубине
сердца.
Но и там возможна ошибка, иллюзия.
Поэтому я освобождаю свой духовный труд от всего,
с чем связано «я».
И говорю только Ему.
Только перед Ним:
«Господи Иисусе Христе, помилуй мя, Господи…»
Я не теряю только своей личности, не растворяю ее
в небытии.
Но это все, что я позволяю оставить.
И это малое (или большое) стоит перед Ним.
Перед Огромным, Великим и в то же время
простым.
«Господи Иисусе Христе, Господи…»
Почему я говорю снова и снова одно и то же?
Говорю потому, что это сладко для меня.
Моя душа, как невеста, твердит Имя своего
Божественного Жениха.
И само Имя сладко ей.
А за Именем Он Сам.
Это не вопль жертвы перед грозным судией.
В этом «помилуй мя» не то чтобы «не карай»,
в этом вопле скорее «не оставляй меня,
возлюбленный, потому что без Тебя ад!».
Это «не оставляй» – оно прямо сейчас.
Потому что только Господи, только Иисусе,
и я уже с Ним.
И Он со мной.
Только это с Ним мне и нужно.
Ни образа, ни чувства, никакого переживания, даже
ответа или внимания со стороны Его.
Мне достаточно только этого малого:
«Господи Иисусе Христе, Господи…»
И все.
Все остальное, как желает Он, как решит Он.
Когда все для Него и ничего своего, тогда легко
внимание.
Тогда чисто: «Господи Иисусе Христе…»
Это чисто не от греха.
Это чисто от всего, что не Он.
Это чисто – оно очень просто.
Потому что Он прост.
«Господи Иисусе Христе… Господи…»
Это должно быть очень просто.
Мне очень хочется говорить это просто, смиренно.
Смирение не высокоумствует, смирение
благоговеет.
Благоговеет пред Ним.
Передо мной огромное южное небо.
Я вижу перед собой миллионы звезд.
Но я не смотрю на них.
Я не вижу Бога,
Но я смотрю на Него.
«Господи Иисусе Христе…
Господи!..»
Мое прощение – Его смерть
Я прошу прощения у Господа и у Богородицы, и Они сразу меня прощают. Все было просто и легко, пока Богородица не объяснила мне суть делания покаяния, и все стало очень серьезно и даже страшно. Они действительно прощают, и очень быстро. Но чтобы прекратилось бытие греха, за это кто-то должен умереть. Я не умираю, я прощен. Но умирает опять Господь.