– Но ведь любовь – это еще и счастье, – сказал Максим. – Даже если она умирает! Человек, будто птица феникс, сгорает и перерождается в пламени любви. Каждая любовь – это целая жизнь, которую можно прожить!
– Чего стоит жизнь, начатая на пепелище и закончившаяся пожаром? – вопрошал Кот и подставлял брюхо. – Почеши мне живот.
Максим, глядя в кружащие звезды, почесывал мохнатое пузо.
– Вот видишь, – мстительно заметил Кот. – Ты меня любишь. И потому ты мой раб.
– Нет, – ответил Максим. – Я тебя люблю и потому – свободен. Пошел вон!
Кот медленно полетел на землю, лениво извернулся в полете, мягко опустился на лапы. Одобрительно произнес:
– Вот-вот! Ты на правильном пути, Максим!
Максим пил и смотрел на звездный танец.
Вначале он ждал обратный рейс корабля. Считал дни. Посмеиваясь, придумывал, как именно станет веселить пассажиров – дикими воплями и плясками у корабля, криками о скуке и одиночестве.
Потом вспомнил, что на обратном рейсе будет не так уж и много пассажиров – несколько правительственных эмиссаров, несколько командированных, несколько самых слабонервных колонистов, наотрез отказавшихся жить на чужой планете. И еще – его сменщик, кто-то из немногочисленных ученых колонии.
Потом Максим просто забыл о возвращающемся корабле.
Через четыре месяца ему надоело все. Максим выключил самогонный аппарат – хотел даже его разобрать и вернуть детали на склад, но пожалел сменщика. Звезды над астероидом стали такими же скучными, как книги на экране.
Кот, ведущий жестокую войну с мышами, проигрывал – мыши брали числом. Кот растолстел, стал совсем ленивым и совершенно невыносимым в общении: начинал говорить, только когда Максим напивался до полусмерти. И твердо стоял на своем: любовь – это ловушка для слабоумных.
Максим обиделся и перестал разговаривать с Котом. Потом перестал и пить – неделю читал вперемежку Достоевского, Ницше, Бёлля и Ремарка, после чего стер с компьютера все тексты на русском. И проспал почти сутки.
– Человек не должен быть одинок, – сказал Максим своему отражению в зеркале, решив побриться. Последний раз он скоблил щетину две недели назад, и у него уже отросла изрядная бороденка. – Человек – он стадный.
Отражение не спорило.
Поборов небритость и приняв холодный душ, Максим честно попытался работать. Проглядел записи детекторов за последний месяц – компьютеры автоматически отфильтровывали все более-менее необычное.
Ничего выдающегося Максим не открыл. Звезды светили, пульсары пульсировали, квазары излучали. Человек болтался на куске камня меж двух звезд и не знал, чем ему заняться.
Максим отправился в шлюзовую. Проверил скафандр, пристегнул фал и вышел из купола. Оглянулся – сквозь толстую стеклянную плиту на него смотрела наглая кошачья морда.
– Прощай, котик, – сказал