Впрочем, мисс Грэм о переменах в моём настроении не было известно, и когда она зашла в мою комнату с напоминанием, что пора собираться на вечер, я едва успела спрятать дневник. Разумеется, не было ничего странного в том, что я забрала его себе – окружающим можно было бы наврать что-нибудь слезливое на тему, что это память об отце, – но вот если бы кто-нибудь увидел, что я читаю записи на неизвестном языке, точно возникли бы вопросы. С мисс Грэм я предпочла не спорить и без возражений позволила Саре облачить меня в очередное тёмно-лиловое платье с небольшим турнюром.
Из дома мы вышли втроём – мисс Грэм, я и сэр Перси. Тот участливо расспрашивал меня о моем самочувствии и настойчиво рекомендовал не мучить себя и немедленно отправиться домой, если в гостях мне вдруг сделается дурно. Мисс Грэм лаконично отвечала ему вместо меня, что не спустит с меня глаз и проследит, чтобы всё было в порядке. Моё участие в разговоре не требовалось вовсе.
Когда мы вышли на улицу, я с трудом удержалась, чтобы не начать крутить головой во все стороны. Идти пришлось буквально несколько шагов, потому что к порогу подали экипаж, а мне хотелось рассмотреть викторианский Лондон. Движение на улицах было весьма оживлённым – не сравнить, конечно, с автомобильным, но всевозможных телег, повозок, экипажей, кэбов было столько, что вполне можно было встать в пробку. Прохожие спешили по своим делам, как в любом мегаполисе двадцать первого века. Рассмотреть улицу детально мне не удалось, во-первых, из-за сумерек, а во-вторых, из-за тумана, который почему-то был тёмного оттенка. Из-за него же создавалось впечатление, будто на улице нет никаких ярких цветов. Несмотря на преобладание коричневых и серых тонов, которые делали окружающую картину весьма мрачной, я всё равно почувствовала душевный подъём из-за возможности подышать свежим воздухом и вдохнула полной грудью. Точнее, попыталась, потому что напрочь позабыла о корсете, который по-прежнему не позволял дышать нормально. Но и неглубокого вдоха хватило, чтобы закашляться от неожиданности. В воздухе витал какой-то странный горчащий привкус, который мне не с чем было сравнить. Только в карете я догадалась, что это было – угольный смог. Ведь в девятнадцатом веке все камины и печи в Лондоне топили только углём…
Пффф. И кто-то ещё ругает современные города, что в них дышать нечем. Они просто в викторианской Англии не жили!
– Надеюсь, Бетси,