Осип Бянкин разделил помпохозовскую водку; подвигая стакан Овсянникову, попросил его выпить с экипажем. Полковник взял стакан, покачал головой.
– Не пью я, вот ведь беда-то какая. А сегодня немножко выпью. Как говорят пьяницы, повод есть. – Он перелил водку в стакан ефрейтора, оставив себе на донышке. – Выпьем за освобождение Житомира, Бердичева, Белой Церкви. Что вы на меня так смотрите? Очень серьезно говорю. Войска нашего фронта расширили прорыв до трехсот километров и продвинулись в глубину на полтораста. Манштейн со своей ордой покатился на запад. За полную победу! – И Овсянников поднял стакан.
Выпили и набросились на картошку с огурцами. Овсянников ел жадно, обжигаясь.
– А вы, товарищ полковник, наверное, со вчерашнего дня не ели? – заметил Бянкин.
Овсянников усмехнулся:
– Заметно?
– Еще бы!
– Верно, – вздохнул Овсянников. – Как встал, так и пошел по экипажам. А они по всему селу разбросаны, батарея от батареи на километр. А как не пойдешь, не сообщишь такие вести. Сами ноги бегут. А мне уже на седьмой десяток перевалило.
– Правильно, товарищ полковник! – воскликнул Щербак. – За это надо еще выпить! – и вытащил из-под стола бутылку.
Овсянников удивленно посмотрел на Щербака.
– За что же это выпить, старшина? За то, что мне седьмой десяток пошел? Уберите, уберите, старшина, чтоб и глаза мои не видели. – Овсянников укоризненно посмотрел на хозяйку. – Балуете вы их, Антонина Васильевна.
Антонина Васильевна высоко вскинула брови.
– Так они ж гости, товарищ полковник! Сколько время мы вас ждали! А потом они уж больно хлопцы славные.
Овсянников засмеялся.
– Нравятся?
– Очень. Особенно лейтенант. – И она нежно посмотрела на Саню.
Саня втянул голову в плечи и боялся оторвать глаза от тарелки.
Антонина Васильевна захохотала.
– А застеснялся-то, как красная девица. Товарищ полковник, почему он у вас такой застенчивый?
Овсянников похлопал Малешкина по спине.
– Что ж это, Саня, такая интересная женщина, а ты и не поухаживаешь? Я бы на твоем месте…
Овсянников с такой грустью посмотрел на хозяйку, что та присмирела и тихо сказала:
– Ваш лейтенант молодец. Как он вчера майора выкуривал. Живот от смеха надорвешь.
– Моя идея, – гордо заявил Щербак. Сидел он мрачный и проклинал себя за то, что вытащил бутылку.
– Что-что? Какая идея? – оживился полковник. – Кто здесь кого выкуривал? Малешкин, что вы опять натворили?
Малешкину пришлось все рассказать. Овсянников слушал внимательно, и его обычно строгое лицо теперь было грозным. А когда Саня стал описывать, как майор с пистолетом бегал вокруг самоходки и кричал: «Прекратите, стрелять буду!» – полковник закрыл руками лицо, и все его большое сухое тело затряслось от смеха.
Насмеявшись вволю, Овсянников вытер глаза, стал одеваться. Поблагодарив Антонину Васильевну за угощение,