– И тебе того же, – выдавил он. – Извини, спешу на электричку. Увидимся.
– Обязательно, – прощально кивнула Тамара. Лихим мальчишеским свистом подозвала своего «тазика», прицепила поводок к ошейнику. И крикнула уже в спину удаляющемуся Паше:
– Увидишь Лющенко – передавай привет!
Шикунов споткнулся, с трудом устояв на ногах.
ГЛАВА V. НАВЗРЫД РЫДАЛА КОБЫЛА…
Нечто страшное, бесформенное, человекоподобное, прикрытое лишь нижним бельем, стремительно вылезло из кустов на освещенный тротуар.
1.
Через двадцать минут он сидел в вагоне электрички, катившей в сторону Царского Села. Над ухом выкрикивали свои заученные наизусть рекламные монологи разносчики всевозможных полезных и нужных товаров. За окном свежей июньской зеленью мелькали поля и деревья. Тягостное чувство, возникшее после встречи с Тамарой, помаленьку отпускало. Конечно же, она ничего не знала и не о чем не догадывалась, и никакой двусмысленности в ее словах не было, все якобы прозвучавшие намеки лишь плод взбудораженного Пашиного воображения…
Он почти успокоился, когда дверь вагона в очередной раз откатилась в сторону – но вместо бродячего продавца в нее протиснулся мужик с баяном, здоровенный и не совсем трезвый.
– Сейчас вам спою, – без обиняков объявил мужик. Тут же растянул меха и заголосил:
Среди украинских просторов,
Среди высоких ковылей,
Филипп Бедросович Киркоров
Скакал на рыжей кобыле…
Он был в голубенькой фуфайке
И в красных плисовых штанах,
Он пел народну песню «Зайка»
Слеза плыла в его глазах…
А в месте том, где эта Зайка
С Максимкой Галкиным ушла,
Мокра была его фуфайка,
Навзрыд рыдала кобыла…
Последние две строчки мужик с чувством проголосил аж три раза. Публика оценила – одни сдержанно улыбнулись, другие от души посмеялись. Мужик стянул с головы засаленную кепку.
– Сограждане! – проникновенно возвестил он. – Помогите самодеятельному артисту похоронить жену! Поминки-то мы уже справили, на полную катушку помянули, – так что хоронить не на что стало! Пожертвуйте овдовевшему артисту, кто что сможет!
И он двинулся по проходу. В подставленную кепку летели монеты и бумажки – достаточно обильно. Похоже, чистосердечное признание – что похоронные деньги все как есть пропиты – нашло отклик в душах сограждан.
Паша попрошайничающих индивидов спонсорской помощью не баловал из принципа – ни «погорельцев», ни «беженцев», ни «обокраденных», ни собирающих «на лечение»… И сейчас тоже отвернулся к окну, проигнорировав протянутую кепку.
Но самодеятельный артист попался настойчивый.
– Помоги, мужик, – обратился он персонально к Паше. – И в правду Маньку зарыть не на что. Лежит в ванной, льдом обложена… Протухнет ведь. Хоть и стерва