В послевоенные годы строили основательно и масштабно, так что двухкомнатная квартира Николая была очень просторной, с высокими потолками; светлыми, в два окна, гостиной и спальней, просторной кухней и большим балконом с двумя каменными шарами по углам ограждения. Одним словом, для одного Николая это были настоящие хоромы. Квартира была обставлена весьма старой мебелью, которая, однако, могла прослужить ещё не один год. Консервативного по своей природе Николая это вполне устраивало. Сейчас такие шкафы, диваны, столы и стулья уже не делают. А резной буфет из карельской берёзы, с ножками в виде лап какого-то животного, был вообще настоящим произведением столярного искусства. Дед с бабкой очень заботливо относились ко всему в доме, но этот буфет просто лелеяли. С годами чувства Николая к своим старикам стали притупляться, один за другим они давно уже ушли из жизни, но их трепетное отношение к этому предмету мебели странным образом передалось и ему. Он любил этот буфет как некоторые любят своих домашних питомцев – кошек или собак.
Он снял верхнюю одежду, сменил ботинки на домашние тапочки и с сумкой в руках прошёл на кухню. Здесь Николай, даже не осознавая, зачем он это делает, расстелил на большом обеденном столе газету и сел на стул. Затем он достал из сумки найденный свёрток и, инстинктивно ещё раз взвесив его на ладони вытянутой руки, положил перед собой на газету.
Странно, но желание поскорее узнать, что же в нём, не покидавшее его всё это время, вдруг куда-то испарилось. Николай откинулся на спинку стула, сосредоточенно смотрел на завёрнутое в старую клеёнку что-то и никак не мог решиться узнать, что же это. Посидев так несколько минут, он встал, подошёл к холодильнику и, достав из него бутылку водки, налил и залпом выпил добрых полстакана. Закусить под рукой ничего не нашлось, и Николай просто сделал большой глоток воды прямо из стоявшего на столе графина. Он снова сел за стол и вынул из заднего кармана джинсов выкидной нож. Лезвие, выброшенное мощной пружиной, громко лязгнуло. Одним движением руки Николай перерезал шнурок, которым был перевязан свёрток. Развернув явно старую, на матерчатой основе клеёнку, первое, что он увидел, была сложенная вдвое ученическая тетрадь, с похожими тетрадями и сам Николай когда-то ходил в школу. Внутри этой тетради было ещё три предмета, завёрнутые в какие-то тряпки. Что было первым и самым большим из этих предметов, Николай понял, едва взяв его в руки. Не нужно было иметь опыт военного человека, чтобы понять, что это – пистолет. Точнее это был офицерский наган, на воронёной стали которого было выбито: "Тульский Импер. Петра велик. оруж. заводъ" и год выпуска – 1915. В другой тряпке были завёрнуты несколько патронов к нему, характерных именно для этого типа револьверов, т.е. с утопленной в гильзе патрона пулей. Откинув дверцу барабана и убедившись, что он пуст, Николай несколько раз нажал на спусковой крючок. Курок с ощутимой силой столько же раз ударил по бойку. Револьвер, похоже, был в отличном состоянии. А вот патроны,