С матерью я, получается, не виделся никогда, отец мелькал периодически – приезжал навещать своего приятеля и едва кивал мне, когда попадался на глаза среди прислуги. Разве что передавал через посыльных деньги, и на том спасибо. Никакая не трагедия для кого-то, рожденного в те далекие времена. Обычное дело. Не о чем вспоминать.
Самое мое первое яркое воспоминание – это встреча с Лоралин. Несчастная, подвергшаяся жестокому грабежу, в результате которого погибли ее сопровождающие и прислуга, странствующая аристократка. Испуганная и божественно прекрасная для меня. И пусть много позже я узнал, что никакого нападения не было. Она просто решила, что пора полностью поменять жизнь и окружение, пока ее неувядающая молодость и красота не стали казаться странными. Но к тому времени я уже был ею обращен, без памяти любил, сам сделал бы все что угодно и не мог осуждать за случайные жертвы. То была суровая необходимость ради выживания вампира, а человеческая жизнь в те времена ценилась куда меньше, чем сейчас. Хотя о чем это я? Она и ныне ничто, особенно для мира нечисти. Главное, чтобы все было шито-крыто и не привлекало ненужного внимания.
Незнакомка на кровати шевельнулась, и я подался к ней, изучая состояние. Заодно в какой уже по счету раз силясь найти отличие от моей погибшей любви. Бесполезно. Пока она оставалась вот такой недвижимой, безмятежно спящей и молчаливой, не было ни единой зацепки, что помогла бы мне отринуть наваждение. Зато в сознании она однозначно отличалась. Даже тот самый жест – стыдливо прикрыться хоть как-то от моего наглого разглядывая руками – был абсолютно не свойственен Лори. Никакого смущения, ни притворного, ни настоящего, никогда. Она обожала возбуждать, привлекать жадные вожделеющие взгляды, купалась в похоти, кажется, никогда этим не пресыщаясь. Обстоятельство, стоившее мне множества ревностных терзаний и боли, но не умалявшего любви. Ведь наши правила были честными, однозначными и неизменными изначально: я – тот, кто существует для нее во всех смыслах, а не иначе. Я ее творение, птенец, избранный из сотен и сотен страстно желающих любовник, защитник, кормилец, а она – источник моих бесконечных наслаждений, та, что одарила тем, за что мне ей вовек не отплатить. Никогда мне это не казалось несправедливым… почти никогда. Ведь я был девятнадцатилетним дворовым мальчишкой, никем, прислугой, единственным достоинством которого была смазливая внешность, а она… она выбрала меня и возвысила.
Не-Лори снова шевельнулась, совсем чуть-чуть, но все же напоминая мне о том, что день промелькнул незаметно и через какие-то