Еще можно было предотвратить катастрофу, навести порядок Но царь находился в Ставке, в Могилеве, а его правительство было уже далеко не то, что в 1905–1907 гг. Мало-мальски деловые люди из него постепенно изживались, слишком уж неудобными они были, беспокойными. А оставались приспособленцы, придворные шаркуны, умеющие подстраиваться к мнениям царицы, выдвиженцы Распутина. На момент кризиса в столице оказался, наверное, наихудший состав правителей из всех возможных. Никаких действий против беспорядков практически не предпринималось. Как-нибудь само уляжется, ведь волнения и прежде случались. Два дня о событиях в столице даже не докладывали царю! Он, правда, получал тревожные сигналы от председателя Думы М. В. Родзянко, от частных лиц, но они тонули в гладких и благодушных рапортах его любимчика, министра внутренних дел Протопопова, военных и гражданских властей.
А положение в Питере обострялось стремительно. Войдя во вкус и чувствуя безнаказанность, разбушевавшиеся толпы били витрины, останавливали и переворачивали трамваи. Полиция цепочками в 10–20 человек противостоять многотысячным шествиям не могла. Городовых забрасывали камнями, льдом, досками. Кое-где из толпы раздавались и револьверные выстрелы. Среди полиции появились раненые, а потом и первые убитые, а самим им применять оружие запрещалось. В середине дня 24.02 градоначальник Балк запросил войска. Однако казаки, выехав на улицы, никакой помощи полиции не оказывали. На третьем году войны в Питере находились уже не прежние отборные служаки, выученные бороться с беспорядками, а обычные станичники с бору по сосенке – кто после фронта, кто от сохи. У них и нагаек не было, а боевое оружие использовать запрещали. Что ж, с кулаками