Но все же капля памяти сохранилась тут, – гимнами в честь первого императора, знаками империи на стенах.
Как странно, что его помнят именно здесь, в доме женщин.
*
Несколько лет земля полыхала войной, но в тот год огонь утих. Остались лишь тлеющие угли: враги за проливом и священное озеро Айора.
На месте сплетения путей, в степи, безлюдной когда-то, возникла столица. Город, сперва крохотный, – несколько домов и укреплений, – быстро разросся, распластался лучами улиц и лентами дорог. Казалось, стройке не будет конца: каждый день слышались окрики мастеров, стучали отбойники и зубила, скрипели лебедки, а с запада и юга тянулись повозки, груженые камнем. День за днем все выше поднимались крепостные стены, вокруг города и вокруг дворца. А сам дворец менялся, становился прекрасней. Лазоревая черепица ложилась на крышу, во дворах и на верандах распускались диковинные цветы, – а мастера все не желали останавливаться, украшали окна, ступени и арки.
Кьони не боялись людных улиц и дворцовой толчеи, по-прежнему сбегались к сердцу дорог, к Чарене. Появлялись и исчезали, когда вздумается. Лишь Ки-Ронг всегда был рядом.
Во дворце для каждого дела был свой дом, галерея или двор. Дом императора стоял на холме, парил над столицей. А ниже раскинулся северный флигель, где собирался совет. Зал разгораживал огромный стол, покрытый картами из бумаги и шелка. Их перерисовывали после каждой победы, и теперь лишь кромка моря и берега Айоры были закрашены алым.
«Вот где опасность, – говорил Рагру, Повелитель Воинов, и указывал на пролив. – Вот куда мы должны ударить. С Айорой можно повременить». Аджурим соглашался, ему вторили и другие советники. Все они боялись лунных женщин, боялись костров Айоры.
Чарена не прислушался, решил по-своему.
Войско замерло у подножия холмов – тихих, плавящихся под летним зноем. Столько воинов, пеших и конных, в простых стеганых доспехах и в коже, проклепанной железом. Сине-зеленые ленты знамен обвивали древки, лениво колыхались, не желали взлетать в небо.
– Стоит сперва выжечь землю, – сказал Повелитель Воинов. Приподнялся в седле, жестом обвел гряду холмов. Солнце вспыхнуло в бронзовых бляхах на рукавице. – Раздавим окрестные деревни – ведьмы не смогут отступить и помощи не дождутся.
– Незачем, – ответил Чарена и спешился.
Конь – белый, одной масти с кьони, – переступил и мотнул головой, будто не веря, что избавился от ноши. Звякнули вплетенные в гриву амулеты.
– Не бойся, – сказал ему Чарена. – Тебе не нужно идти со мной.
Да и сам он спокойнее чувствовал себя на земле. Хоть и научился