Но Бруни не был бы политиком, если бы ограничился только реформой системы образования. Для него цель новой системы заключалась в том, чтобы поставить ее на службу воспитания граждан и подготовки их к политической жизни. Освоение античной философии молодыми итальянцами, согласно Бруни, должно было сочетаться с изучением творчества итальянских поэтов и мыслителей – Данте, Петрарки, Боккаччо, Салютати. Только такое комплексное образование могло, по мнению Бруни, подготовить подрастающие поколения для служения обществу.
Мысль, заслуживающая самого пристального внимания. Религиозное воспитание создавало чувство причастности к общеконфессиональному, интернациональному. Однако для полноценного развития обществу необходимо и чувство национального. Вот эту непрерывность традиции национального и представил Бруни своим соотечественникам: у итальянцев было великое прошлое – античность, но значит есть и великое настоящее, ради чего стоит жить и творить.
На мой взгляд, в работах ренессансоведов не была до сих пор вычленена эта целенаправленная работа итальянских политиков по выработке национальной светской идеологии, с помощью которой, вкупе с идеологией сакральной – христианством, они стремились создать здоровую духовную культуру для жизнедеятельности своего общества. И именно данная часть гуманизма оказалась самой жизнеспособной.
Готицизм, или Оборотная сторона гуманизма
Общеизвестно, что многие великие идеи эпохи Возрождения потерпели фактическое крушение в XVI–XVII веках: были погублены в процессах инквизиционных трибуналов, возрожденных с конца XV в., вымерли в ужасах и страданиях Великой крестьянской войны в Германии (1524–1526), потонули в крови религиозных войн во Франции, венцом которых стала Варфоломеевская ночь, развеяны в сражениях Тридцатилетней войны (1618–1648), раздавлены в Англии деспотией Генриха VIII, при власти которого, по выражению Томаса Мора, «овцы съели людей», а виселицы по дорогам стали непременным условием английского ландшафта.
Уже при жизни первых гуманистов было очевидно расхождение их возвышенных идеалов и реальной жизни западноевропейских обществ, т. е. идеи свободы оставались чаще всего только блестками в сплаве красноречия, если использовать характеристику известного ренессансоведа И.О. Кристеллера.
В «Истории флорентийского народа» Бруни трезво оценивал ситуацию в столь прославляемой им Флоренции: «Поверьте мне,