Александровским родничкам в лесу, там же была часовня]. Раньше старики-ти были набожны, ак и часовенка была сделана, и по завету туды ходят: у кого чего болит, дак то и завещают. Вот. Свички ставя… иконки нося и там иногда – попы были, пока у нас ре… эта, роботала церковь дак, – Богомоленьё зовётся, там и служба была у нас, праздник такой – Богомоленьё
[196]. [Где была служба?] А там были часовенки поставлены – хоть маленькие такие, что… коё-чего класть, да полочки, да, дви-ри, да… и замок был, да и… роспорядился… сельсовета там, у Спаса
[197], Николай Васильевич Петров. Давно живого нету. Тунеядца
[198] какого-то послал: «Сожги», – говорит. И сожгали. Потом опять, другу поставили. Их было льзя [?] заходить: как свичку хто принесёт – свою зажгёт, пока молится, дак… свич-ка погорит, а потом погасят. А там не один родничок: из одного пьют, а другой купаются. Туда лисенка есть опушчёна в воду, совсем-то не смеют на дно-то стать: глубоко да и топко очень – болото, дак. А еще ворники поехали на тракторе, дак трактор-от – колёса все ушли в чернозём. Господь-от их не допустил. Два пье… пьяницы, два парня, дак… потом откуль-то из города
[199] ли, с Архангельска, большуханский трактор приходил, дак – гусениця-то широкая, долгая… тот йих вытащил, трактор-от. А оне всё равно сбегали, ковшик какой пристроили на черень [чтобы достать из него деньги]. Ещё денежку спускали. В родник. [Зачем?] Ак больше некуда класть-от: все воруют, пьянки-те одолели. Из-за их. Из-за их. <…> Из-за их. Потом все ровно: хоть трактор затопили в болото, а сходили, почерпали. Много ли, мало денёг-то нашли, ковшиком вычерпали. О какие. Настырные.
Река, 2000, КИМ
242. [В Заручевье (деревня, откуда ШЕТ родом) были родники, к которым ходили по завету?] А по завету мы йиздили в то воскресенье – это есть у нас, на Реке. Два километра вот туда. И есть в Поздышеве. <…> Там еще веком камень был, он увезён, шо вроде вот… святого ноги-те, нога-та, я в детстве-то видала[200]. Там есть. Так россказывали, что… туто в деревне ему не дали опреселиться, этому человеку, потом он в Ошевенско (моя сватья говорила) – там прогнали этого… ну, числится светой – человек такой ведь, как и мы, – сказал, шо: «Живите у реки, а без воды». Там, на Халуях, высыхает река – нету воды[201]. А вот тут у нас роднички-ти есть, по завету ходят. Дак просека от Ошевенска в болото. И вот представьте: болото кругом, и не было ничёго – люди-то говорят старые-то… ну, меня-то постарше. А вдруг… пошли в лес, и там роднички. Так вот течёт из-под земли, дак один родничок – берут воду, воду… ну, там, под землёй, в другой деньги опускали, в третий умывались – три рядом. Дак мы ездили с Валей да с зятём две… две недели назад, дак там все заросло. Там избушки были[202] – по заветам ходили – сожгали. <…> А сейчас весят [платки и другую одежду по завету], а голоё все дак. Токо столбы обгорелые. Дак вот Иван Михайлович[203] пообещал, шо туда свезти, шо сделать: по заветам-то ходят, дак хоть бы… Ну, там деньги бросали, алкоголики йиздили, вытаскивали – в родник
