И в экономическом, и в политическом отношениях рейнская провинция была наиболее передовой частью Германии. В то время, как в остальной Германии лишь начинала развиваться крупная промышленность, в рейнской провинции она уже сделала крупные завоевания.
В политическом же отношении рейнская провинция обогнала всю Германию благодаря тому, что со времен наполеоновского завоевания в ней остался кодекс Наполеона, который, по сравнению с политическими порядками остальной Германии, казался «революционным».
Вследствие этого в рейнской провинции оппозиционное движение против абсолютизма развилось сильнее, чем во всей остальной Германии, и нашло себе влиятельную и внушительную опору в лице богатой и довольно многочисленной либеральной буржуазии. Ее руководителями являлись два крупных промышленных деятеля, Кампгаузен и Ганземанн. Ганземанн для проведения в жизнь либеральной политической программы крупной буржуазии испробовал раньше излюбленный тогдашними немецкими либералами и радикалами путь – через голову бюрократии обращаться непосредственно к королю. В своем докладе королю Ганземанн очень красноречиво и убедительно доказывал немецкому самодержцу необходимость введения хотя бы умереннейшей конституции. Из этой записки ничего, конечно, не вышло, кроме неприятностей для самого Ганземанна, который был немедленно внесен в списки неблагонадежных и постоянно привлекал к себе немилостивое внимание администрации.
Ганземанн и Кампгаузен решили тогда для борьбы с абсолютизмом и проведения конституционных идей основать ежедневный орган «Рейнскую газету».
Если в социально-политическом смысле «Рейнская газета» была органом либеральной крупной буржуазии, то в общеидейном отношении она явилась органом радикальных левых гегельянцев. Левые гегельянцы – в противоположность правым – выводили из учения Гегеля чрезвычайно радикальные социально-политические взгляды, и в первой половине сороковых годов левые гегельянцы стояли в передовых рядах освободительного движения.
Немецкое правительство первое время возвело гегелевскую философию в придворный сан, признало ее философией предержащих властей, но когда молодые левые гегельянцы, завоевывая все более широкие симпатии, стали доказывать революционный смысл гегелевской философии, то правительство начало смотреть на гегельянство совершенно иными глазами. Когда, например, старые профессора гегельянцы Ото, Фатке и Бенари обратились к министру Эйхгорну с просьбою о разрешении им издавать газету, то они получили отказ, мотивированный тем, что «не располагая практическими, жизненными знаниями церковных и государственных вопросов, они будут руководить газетой с точки зрения гегелевской философии, которая, по мнению министра и всех высших прусских государственных людей, находится в непримиримом противоречии с церковью и государством».
Но