– Откуда знаешь, что я курю, к тому же именно папироски?
– А я все на свете знаю, – ухмыльнулась старуха-цыганка, обнажив ровные, пожелтевшие от времени зубы.
Иван полез в карман, вытащил папироску, чиркнул спичкой, прикрыв огонек широкой ладонью от ветра. Курил он мало, а потому мог позволить себе не самокрутки, а дорогие фабричные папиросы. Цыганка сноровисто прикурила, выпустила дым через нос – его тут же подхватил, понес ветер.
– А в глаза мне чего не смотришь? Боишься? – спросила она с легким смешком. – Такой большой, сильный, а старухи боишься. Выходит, знаешь, что настоящая сила не в руках, а здесь, – она прикоснулась пальцами к глазам. – Во взгляде она.
– Никого я не боюсь, – пожал плечами Поддубный. – Попросила папироску, я дал, ну так и иди своей дорогой. Берег большой. Чего рядом стоишь? Погадать мне все равно не соглашусь. Не верю я в цыганское гадание. Обман один.
– А тебе никто и не предлагает погадать, – засмеялась цыганка. – На сегодня я уже свое за деньги отгадала. Больше мне нельзя. Иначе сила пропадет, – и она мелко потрясла юбкой, сжав край подола в пальцах. Монеты веселым звоном отозвались в потайном кармане. – А за то, что ты бабушку уважил, папироской угостил, я тебе и без денег погадаю. Не нужны мне твои монеты. Своих хватает.
Иван колебался, знал, что гадалки горазды на всякие хитрости и их словам верить нельзя.
– Все равно, не надо гадать. Лишнее.
– Боишься, значит. Ты мне в глаза посмотри.
Поддубный поднял голову, взгляды старухи и молодого мужчины встретились.
– Веришь, что бояться тебе нечего? Плохого не сделаю.
– Теперь верю, – почему-то появилась у Ивана такая уверенность, и он протянул ладонь.
– А мне рука твоя не нужна. Мне глаз твоих достаточно, – взгляд цыганки стал каким-то странным, словно смотрела она сквозь Ивана. – Вижу, – наконец произнесла она. – Станешь ты большим человеком. Императоры с королями будут считать за честь за одним столом с тобой сесть, руку тебе пожать…
Звучало как какой-то бред. Никогда не думал о подобном Иван. Конечно же, он мечтал стать достаточно богатым, известным хозяином в округе родного села Красеновки. Но о том, чтобы российский или австрийский императоры принимали его во дворцах, такое и в мыслях не возникало. А цыганка тем временем вещала потусторонним голосом:
– …много друзей у тебя в жизни будет, но много и недругов. И большие деньги они на твою жизнь поставят. Вот тогда и вспомнишь меня. Осторожным будь, хитростью на коварство ответь, тогда и спасешься.
– Жена у меня какая будет? – решил спросить уже о земном-реальном Поддубный.
– Одно сказать могу. Любимая жена у тебя будет. И проживешь ты полжизни с любимой женой на берегу синего моря, – цыганка прикрыла глаза. – Все будет в жизни твоей. И богатство, и слава, и нищета с презрением. Все испытаешь.
Старуха глубоко затянулась папиросой, огонек пыхнул и полетел