– Мам, ну что ты… ну не плачь, мам, ну, пожалуйста, а то я тоже разревусь сейчас…
– Ох, Игоречек, а что ж ты тут делать-то будешь? Как распределили? Сюда, к нам?.. Ох, горюшко…
– Мама, да что ты, я ж домой вернулся?
– Игорюля, я и радуюсь, и печалюсь, печалюсь, потому как думала – выучишься, в люди выйдешь, в Москве жить станешь, как положено, чтобы все как у людей; а в Карманове нашем, ну что тебе здесь делать?
– Да, мам, ну что ты говоришь? Меня сюда сам декан наш, профессор Потемкин, направил, у него, мам, от самого товарища Сталина бумага! Раз он сказал, значит, надо.
– А аспирантура? Ты же хотел…
– Никуда она не денется, декан сказал – надо родному городу помочь!
– И без тебя б нашлось, кому помогать…
– Мам, ну что ты, в самом деле!..
– Игорена, я в здешней школе двадцать пять лет учу. И могу сказать, что…
– Ну, ма-ам, ну не начинай снова. Можно мне еще пирога, м-м?..
…Потом были и прибежавшие соседки, и соседские ребятишки, и еще много кто.
А вот отцов не было. Были фотографии. Последние. Сорок третьего – на Машкином комоде. Сорок четвертого – на полочке буфета Игоревой матери.
Суббота и воскресенье прошли, как и полагалось, в хлопотах по хозяйству, Игорь, голый до пояса, стучал молотком на крыше, Маша, натянув какие-то обноски, возилась с матерью и младшими в огороде, таскала воду, полола. Шли уже дальние соседи, с окрестных улиц; в маленьком Карманове отныне два своих собственных мага, да еще и здесь родившихся! Не в секретных институтах где-то в Москве, где совсем другая жизнь, а тут, рядом, под боком – эвон, один молотком машет, другая с тяпкой на грядке.
И все вроде бы хорошо, да что-то нехорошо, как в сказке про Мальчиша-Кибальчиша. Смутное что-то висит в воздухе, словно низкое облако, душно не по погоде. Дети какие-то притихшие, не шалят, не носятся с визгами, не карабкаются по деревьям или по речному откосу, не плещутся на теплой отмели, а сидят вокруг матерей.
Вечером, когда наконец справились с дневными делами, и Игорь, и Маша, не сговариваясь, выбрались на кармановский обрыв. Закат выдался тусклый, солнце тонуло в тучах, заречные леса затянуло туманами. Прогудев на прощание, застучал по рельсам идущий на западный берег скорый поезд, точки освещенных окон, могучая туша паровоза. Вот и козодои замелькали, придвинулись сумерки, а двое молодых магов стояли рядом и молчали.
– Эх, будь я не теоретиком…
– …А практиком краткосрочного прогнозирования, сиречь гадания, – подхватила Машка.
– Не нравится мне Заречье, – Игорь все вглядывался в сгущающийся сумрак, быстро поглощавший луга и опушки.
– Мне тоже, – призналась Маша. – А чем – сказать не могу.
– Вот зачем здесь теоретики? – тоскливо осведомился Игорь. – На кой Отец нас сюда отправил? Здесь ни частные решения, ни даже общие не нужны.
Машка