– Обдумав ваше предложение, дорогой друг, – начала она дерзко, обращаясь к Бехлингу и словно не замечая аббатису, – я полагаю, мне придется отказаться от той чести, что мне оказывают. Будучи женщиной общительной, я на дух не переношу показного целомудрия и кричащей добродетели. Они отравляют мою жизнь! Пойдемте же!
С этими словами она продемонстрировала в сторону аббатисы небрежный намек на реверанс, но не успела сделать и пары шагов, как Анна-Доротея крепко ухватила ее за локоть:
– Об этом не может быть и речи! Несмотря на то что внутренний уклад монастыря следует своим собственным правилам, князь по-прежнему остается нашим сюзереном. И все мы должны ему подчиняться. Он хочет, чтобы вы стали канониссой, и вы ею станете!
– Но я не саксонка, а значит – не его подданная!
– Зато саксонец ваш сын! Вопрос закрыт, не правда ли? Ну же, – добавила она уже мягче, – вы ведь прекрасно понимаете, что ничего не добьетесь своим бунтарством…
– Но у меня нет религиозного призвания!
– К счастью, тут у нас нет ничего общего с католическими монастырями. Достаточно просто быть благочестивой христианкой… Господин фон Бехлинг, – проговорила она, не выпуская руки Авроры из своих цепких пальцев, – можете считать свою миссию выполненной. Прикажите выгрузить вещи графини и разместить ее приближенных…
– Со мной приехала лишь одна юная служанка…
– Вы сможете набрать себе прислугу позднее. А теперь вас проводят в ваши покои. Господин фон Бехлинг, извольте пройти в дом для гостей, он у нас всегда открыт. Завтра вы сможете присутствовать на церемонии облачения… А потом вам придется попрощаться.
Ответа не последовало. Аврора и Бехлинг вышли из комнаты и разошлись, каждый в свою сторону: она отправилась вслед за пожилой женщиной в черной робе и белом переднике, голову которой венчала внушительного вида белая шапочка; он же прошел в монастырскую гостиницу, следуя за старым слугой в серой ливрее, обшитой черными галунами… Они лишь кивнули друг другу в полнейшей тишине, не перекинувшись ни единым словом…
Теперь, когда Аврора знала наверняка, что ей придется здесь остаться, она решила как следует осмотреться. Ранее ей и в голову не приходила подобная мысль: на протяжении всего путешествия ее буквально обуревала ярость, а сам Кведлинбург она воспринимала не иначе как мимолетный, незначительный эпизод в своей жизни. Она вдруг поняла, что этот «монастырь» был особенным, а также осознала, почему попасть в это место считалось величайшей привилегией. Все потому, что это странное заведение лишь называлось монастырем! Это был настоящий дворец, чьи богатство и величие могли соперничать с прекраснейшими дворцовыми убранствами, которые Аврора