– У тебя все еще случаются эти острые боли?
– Уже меньше, я привыкла, но все же… Я бы и рада заняться любовью, но я боюсь… И этот страх сильнее желания! Ты даже представить себе не можешь, какие ужасные у меня были приступы…
Аврора взяла со столика красивую вазу из дорогого китайского фарфора и, помедлив немного, продолжила:
– Видишь? Я в точности как эта ваза, в которую никогда не наливают воды. Ее форма сохраняет чистоту и изящество линий, цвета ярки, но приглядись, и ты заметишь небольшую, едва различимую трещину вот здесь. Да, ее почти не видно, но все же она есть! И она уже никогда не исчезнет…
На следующий день, после долгого трогательного прощания с сыном, объятий, поцелуев и слез, Аврора покинула поместье. Амалия все же решила добираться до Дрездена самостоятельно, а потому молодая женщина садилась в карету одна. Сестры увидятся вновь спустя две или три недели. Но когда же снова встретятся мать и сын? А это известно одному Богу…
Две недели спустя Аврора вернулась в Дрезден, однако, поразмыслив немного, решила остановиться не в своем особняке, который подарил ей Фридрих Август (по словам Амалии, там-то ее как раз не ждали), а в фамильном гнезде Левенгауптов. Прежде всего она решила явиться к княжескому двору. И ей было любопытно, каков будет прием. К тому же из-за того, что ее зять неожиданно отбыл под Лейпциг, Аврора стала полноправной хозяйкой дома.
Передохнув пару дней после изнурительного путешествия, графиня фон Кенигсмарк начала свои приготовления. Из бесчисленного числа нарядов она нарочно выбрала именно то платье, в котором впервые предстала при дворе – белый атлас, черный бархат с рубиновыми и жемчужными застежками и маленькие красные туфли. Она с удовольствием отметила про себя, что платье по-прежнему сидело на ней идеально, а значит, с момента беременности она ничуть не располнела. Затем она приказала подать карету и отправилась в Резиденцшлосс[18], где ее уже ждала вдовствующая княгиня Анна София Датская.
В большом помпезном салоне, где матери Фридриха Августа приходилось принимать гостей (ее скромная невестка Кристина Эберхардина Бранденбург-Байройтская самостоятельно с этой задачей не справлялась), было много народу.
Когда камергер громко объявил о прибытии Авроры фон Кенигсмарк, в зале воцарилась гробовая тишина. Толпа начала расступаться, пропуская молодую женщину к высоким креслам, где сидели княгини. С улыбкой на губах Аврора прошла сквозь оживленные, перешептывающиеся ряды людей, и смысл негромко сказанных реплик едва ли ускользнул от ее чуткого слуха: фаворитка князя неожиданно вернулась, и теперь – поглядите! – она стала даже краше, чем была прежде! И эта синяя лента… Право же, графиня внушает уважение!
Аврора подошла к княгиням и присела в глубоком реверансе, постаравшись вложить в это движение все свое почтение и признательность к статной седовласой даме, которая смотрела на нее сейчас с едва заметной улыбкой:
– Какая