Теперь следовало позаботиться о теле жены.
Он быстро обошел квартиру, всюду гася свет и старательно задергивая шторы.
В кладовке он нашел большой чемодан. Вспомнил, как они с женой ездили на море – шум прибоя, лунная дорожка на воде, привкус соли на ее коже. Впрочем, это теперь чужие, ненужные воспоминания, он задвинул их в дальний угол сознания. Это все в прошлом, когда они были совсем другими. Она была живой, а он…
Не додумав эту мысль до конца, он вытащил чемодан в коридор, легко поднял тело жены, привычно удивившись своей новой силе, запихнул труп в чемодан.
Она еще не утратила гибкости, и ему без труда удалось уложить ее в чемодане, только одна рука все время вываливалась наружу. Он нажал коленом, кое-как затолкал непослушную руку, закрыл чемодан и снова поставил его в кладовку. Потом нужно будет вынести чемодан из дома и бросить в воду. Или в строительный котлован. Совсем недалеко отсюда он видел строительную площадку.
Но это можно сделать позднее.
Он еще раз обошел квартиру.
Здесь было хорошо, темно и тихо.
Это – убежище, отличное убежище, в котором его никто не найдет.
А ему нужно убежище…
Сейчас он был сыт, сыт и спокоен, но потом будут другие ночи, придет голод, ему нужно будет охотиться, а потом где-то скрываться, потому что у таких, как он, много врагов…
Остаток ночи он ходил по квартире, в его голове мелькали какие-то смутные мысли, какие-то планы, звучали странные голоса – знакомые и незнакомые.
Наконец на шторах проступили смутные блики рассвета.
Он почувствовал беспокойство, беспокойство и тоску.
Его время кончалось, наступало время людей. Значит, нужно спрятаться, затаиться…
Он вошел в кладовку – туда, где стоял чемодан с телом жены.
Почувствовал сладкий и волнующий запах смерти.
Ему не будет здесь одиноко…
Он забрался в глубину кладовки, прижался к стене, набросил на себя старое ватное одеяло и заснул стоя. Заснул странным, черным сном без сновидений, больше похожим на смерть, чем на сон.
В день святого Кондратия никто в столице Валахии Тырговиште не занимался своим делом: гончары не лепили горшки и корчаги, бондари не набивали обручи на новые бочки, золотых дел мастера не стучали своими молоточками, менялы не обменивали итальянские дукаты на флорины и талеры. Все жители города высыпали за ворота, чтобы поглядеть на нового правителя.
Впереди стояли важные бояре в длинных шубах и высоких косматых шапках, воины в дорогих генуэзских доспехах, в блестящих шлемах, украшенных перьями заморских птиц. За ними теснились купцы и богатые цеховые мастера, а уж за теми – народ попроще: мелкие торговцы, подмастерья и совсем уж нищий сброд – всем ведь охота поглядеть на молодого государя.
И только мальчишки, не соблюдая никаких правил и приличий, умудрялись протиснуться в первые ряды, ящерицами проползти под ногами у купцов