Насчет Москвы у доктора Боткина были сомнения. Не в смысле недокладывания продуктов, а в смысле местных традиций, принятых правил. Вдруг отказ от определения выхода порций будет расценен как халатное пренебрежение своими обязанностями? Халатность в первое же дежурство способна навсегда испортить впечатление о новом сотруднике у начальства и коллег. Но «Скорые» приезжали буквально одна за другой, а «завал» в приемном покое грозил подпортить репутацию доктора Боткина сильнее всего. Поэтому Алексей Иванович выбрал из двух зол то, что поменьше.
Все блюда получили оценку «отлично». Похвалив на прощанье санитарное состояние пищеблока и не приврав нисколько, потому что чистота во владениях Марии Егоровны была не близкой к идеальной, а просто идеальной, ответственный дежурный врач ушел, точнее – убежал к себе в приемное отделение.
После его ухода Мария Егоровна шикнула на буфетчиц, уже нетерпеливо просовывавших головы в дверь, обвела потяжелевшим взглядом подчиненных, неодобрительно, а может, и недоумевающе покачала головой и сказала:
– Послал же Господь чудика!
После вздоха, исполненного в лучших традициях Малого театра, имела место столь же академическая пауза, а затем прозвучал вердикт:
– Чует мое сердце – намучаемся мы с ним!
На столе остывал борщ, предназначавшийся доктору Боткину…
Часам к пятнадцати «распогодилось» – поток пациентов иссяк. Предупредив дежурную медсестру Алину, Боткин ушел в свою комнату, которую конспиративно называл «кабинетом». Заварил чай из пакетика, бросил в чашку листочек привезенной с собой домашней мяты, залил кипятком быстро готовящуюся лапшу якобы с грибами, открыл пачку крекеров. Только успел сесть за стол, как в «кабинет» заглянула старшая медсестра Надежда Тимофеевна. Заглянула просто так, без всякой рабочей надобности, просто поинтересоваться впечатлениями о начале первого дежурства. Увидев скромную боткинскую трапезу, Надежда Тимофеевна удивилась:
– Что-то вы быстро проголодались, Алексей Иванович!
– Ну, если учесть, что завтракал я в половине восьмого, то уже вроде как пора подкрепиться, – ответил Боткин. – Печеньица соленого не желаете?
К царапающему ухо слову «крекер» он еще не успел привыкнуть.
– Нет-нет, спасибо! – отказалась Надежда Тимофеевна. – Кушайте, не буду мешать. Приятного аппетита!
Из своего кабинета она по внутренней линии позвонила на пищеблок, попросила к трубке Марию Егоровну и без предисловия высказала ей свое порицание:
– Ну ты, Егоровна, даешь! Что, трудно было накормить нового доктора?! Зашла к нему сейчас, а он, бедняга, лапшу пластмассовую