– Я съем ее сегодня за ужином, перед тем как уйду. – Жюстина многозначительно взглянула на Бабетту, давая той понять, что поздно вечером уйдет из дома. Бабетта кивнула. Она присмотрит за Северен со всей строгостью и нежностью крестьянской души.
А вот завтра Жюстина целый день проведет с сестрой. Может, им даже удастся сходить в сады Тюильри и, если не будет беспорядков, покормить голубей.
Гостиная Мадам располагалась на втором этаже. В коридорах царила тишина. Женщины, проживающие в доме, спали в своих комнатах либо болтали в салоне. Некоторые из них пошли прогуляться, несмотря на жару, и теперь сидели на скамейке в парке, весело щебеча и улыбаясь проходящим джентльменам.
Жюстина сняла с себя наряд служанки и переоделась в платье с высокой талией, сшитое по последнему слову моды. В нем она казалась старше своих лет и выглядела невероятно модной и привлекательной.
Тихо постучавшись в дверь гостиной, она вошла внутрь, и звук ее шагов утонул в толстом ковре, устилавшем пол. Мадам, которая, казалось, всегда знала и чувствовала, что происходит вокруг, подняла голову и улыбнулась. Леблан сделал вид, что не заметил девочку.
Он занял самое большое кресло Мадам и теперь сидел в нем, развалясь и положив ноги на низкий стульчик с мягким гобеленовым сиденьем. Одежда Леблана была дорогой, но вульгарной. Он происходил из семьи провинциальных фермеров, занимавшихся разведением свиней. Казалось, от него исходил еле заметный запах свинины. Даже его глаза, горящие высокомерием и эгоизмом, походили на свиные.
Жестокий и практичный Леблан быстро занял руководящую должность в тайной полиции. В этом ему помогла и революция. При якобинцах он стал очень могущественным человеком. Даже Мадам относилась к нему с опаской.
– Мадам! – Жюстина присела в глубоком реверансе.
Потом она гордо вздернула подбородок и еле заметно согнула колени в реверансе, предназначавшемся Леблану. Большего выскочка свинопас не заслужил.
Если Леблан казался слепленным из деревенской грязи и ненависти, то Мадам была выкована из стали. На ней было платье нежного оттенка лаванды, декольте которого было столь глубоким, что каждый желающий мог в подробностях разглядеть ее грудь. Однако Мадам держалась с таким достоинством, что никто не осмелился бы назвать ее наряд непристойным. Она словно перенеслась в день сегодняшний из древних времен, когда человеческое тело считалось священным, а нагота не являлась чем-то постыдным. Ее черные гладкие, точно эбонит, волосы были собраны на затылке с помощью серебряных гребней и свободно струились по спине. На ней не было драгоценностей. Ни единого колечка. Мадам стояла возле секретера из палисандрового дерева и держала в руке письмо. Она заметила особенности двух поклонов, и в глубине ее глаз вспыхнуло одобрение.
– Дорогая! Как дела?
– Прекрасно. Все готово.
– Хорошо. Обсудим это, когда Жак уйдет. – Этими словами Мадам указала Леблану его место. – Он принес письмо,