– И ты узнала, кто она? – спросила я.
Элеонора раскрыла папку, взяла аккуратно, за самый краешек многострадальную бумагу и положила передо мной.
Прошлое у бумаги выдалось насыщенным. Сначала лист был основательно изорван в клочья. А потом бережно склеен полосами клейкой ленты.
– О боже, – вздохнула я. – Ты опять подкупила ребят с мусоровоза?
Элеонора кивнула.
– Отличные ребята и берут куда меньше официантов. И тем более, дешевле элитных шлюх.
Я переварила ее полупрозрачный намек.
– Так эта женщина на видео… шлюха?
– Ага. Элитные эскорт услуги.
«Что он вытворял со мной в своей гребанной мастерской!» – сказала она.
О боже. Резал на части? Стегал кнутом? Что он с ней делал?
Я заставила себя вернуться к бумаге. Итак, контракт.
Это слово читалось четко. Остальные – хуже. Текста было много, как и пунктов и подпунктов. И наверняка, это была только первая страница.
– Остальных страниц нет? – спросила я.
– Их пока не удалось восстановить.
Наверху в поле «заказчик» значилось имя Роберта Маккамона, ниже «исполнитель» – женское имя, Шэннон.
– Она разорвала контракт прямо на пороге ресторана. После того, как Эйзенхауэр попытался ее догнать.
Снова стало не по себе.
Нельзя так разрывать контракты с миллионерами, если у тебя нет весомых причин. Скажем, если недостает каких-то частей тела.
– Ты сказала, что никто не проникал в мастерскую гения, но Шэннон там наверняка была, потому что она сказала…
– «Никаких денег не хватит, чтобы забыть то, что я пережила в этой гребанной мастерской», – процитировала Элеонора с улыбкой.
То есть запомнила я правильно. Пожалуй, даже два ведра шоколадного мороженого не справятся со всем этим стрессом.
Элеонора снова потянулась к телефону, перевела ползунок на нужную секунду и включила:
– Да ты знаешь, что он вытворял со мной?!
И нажала на паузу.
Разгневанная не на шутку и оскорбленная женщина.
– И что же чертов гений вытворял с ней? – спросила я. – В контракте есть какие-нибудь объяснения тому, какая роль ей отводилась, когда она входила в мастерскую? Натурщицы?
– Маккамон не пишет с натуры, – сказал Элеонора. – Шэннон была для него… музой.
На ум пришли статуи в музее – массивные тетки, обернутые в простыни с лавровыми венками на голове.
– И что входит в обязанности музы?
Элеонора провела ногтем по многострадальному контракту.
– Вот эта строка. Она хорошо сохранилась, слава Богу.
– «Исполнять все прихоти и желания мастера без…»… – я запнулась.
– Беспрекословно, – отозвалась Элеонора.
– Твою мать, – выдохнула я.
В воображении всплыла такая сцена – она, конечно, голая и на коленях, и пока он пишет очередное гениальное полотно, она вовсю работает ртом.
Шоколадное