– Да хоть бы и то и другое, – отозвался другой голос. – Он пробрался в святилище, он осквернил его.
Меня нежно попинали носком сапога. Я поднял слезящиеся глаза и увидел хмурое усатое лицо.
– Как будешь оправдываться? – буркнул монах.
Я слышал всё те же невообразимые созвучия, но теперь они были для меня как родные, будто я с рождения их слышал. И когда я открыл рот и заговорил, выяснилось, что говорю я точно так же, но теперь смысл наполнял каждый звук:
– Кто вы такие? Что тут происходит?!
– Пьянь, – констатировал другой монах. – Я позову рыцарей.
Никто ему не возразил, и я услышал быстрые удаляющиеся шаги.
Усатый монах наклонился и, подхватив меня подмышки, легко поставил на ноги. Я покачнулся, лишний раз подтверждая их выводы о моем состоянии.
– Как ты сюда вообще пробрался? Святилище охраняется, вход был заперт.
– Я домой шел, а там… – Тут в памяти сверкнули языки огня, я услышал гул пламени, почувствовал запах гари, и тело на миг словно бы ощутило нестерпимый жар.
И крик. Исполненный боли и ужаса крик!
– Настя! – выдохнул я и, вытаращив глаза, уставился в усатое лицо. – Где она?
– Что такое «Настя»? – спросил монах, и я услышал, как инородно, неправильно имя звучит из его уст. Что-то вроде «Нийаситиа» – даже не передать.
– Моя сестра! – выкрикнул я. – Где она? Она… Она тоже здесь?
Я крутил головой. Пятеро монахов смотрели на меня. Кто с презрением, кто с удивлением.
– Ты из академии? – спросил усатый.
В голосе его мне послышалось что-то странное. Он будто протягивал мне спасательный круг, но я понятия не имел, как им воспользоваться.
– Печать, – потребовал он и схватил меня за правую руку, повернул ее тыльной стороной вверх. – Покажи печать.
Я с недоумением таращился на свою ладонь.
– Да какая печать? – отозвался другой монах. – Он же совсем молокосос, и одет в незнамо что. Откуда ты?
– Из Красноярска, – тупо ответил я.
Название города прозвучало ещё хуже имени сестры. Повторить его не решился ни один монах.
– Точно пьяный, – услышал я вердикт. – Или безумный. В любом случае, решать не нам.
Со стороны входа послышался топот тех, кому, видимо, предстояло решать. Я повернул голову. Монахи расступились, и я увидел самых настоящих рыцарей. Их было двое, на них были доспехи, на головах – шлемы, а в ножнах на поясах висели мечи.
– Видите? – говорил идущий следом за ними монах. – Так-то вы несете свою службу? Небось, спали?
Рыцари выглядели смущенными, но смущение быстро уступило место злости.
– Мы никогда не спим на посту! – рявкнул один из них.
Они схватили меня за руки, латные перчатки больно сжали кожу, и я вскрикнул. Похоже, меня таки выкинут сейчас куда-нибудь. Слава… Кому слава – я сразу подумать не сумел, слова подходящего не было. Спустя секунду в голове родилось: «Слава Огню», и легкая боль кольнула в виски́.
– В каземат его бросим, – заявил