Петрашевцев судили на основании Свода военных постановлений, иначе говоря – сугубо военным судом, хотя осенью 1849 года Россия ни с кем не воевала и на ее территории действовали гражданские законы.
«Оказывается, нас судили!» – воскликнул в свое время один из декабристов, которых ни разу не вызывали в суд, но любезно пригласили для вынесения вердикта. Петрашевцы были лишены даже этой малости. О приговоре они услышали впервые на эшафоте – в виде неразборчивой скороговорки, стоя на 20-градусном морозе в ожидании смерти. В самом приговоре судьи тщательно перечислили статьи, на основании которых они вынесли свой вердикт и которые на эшафоте огласил аудитор. Никто из осужденных не получил на руки копию приговора. Затем всех осужденных отправили обратно в крепость, за исключением Петрашевского, которого тут же на плацу усадили в сани и с фельдъегерем отправили прямо в Сибирь.
В числе приговоренных к расстрелу был и Ф. М. Достоевский. Непостижимо, но к столь суровой мере писателя приговорили за чтение вслух письма Белинского к Гоголю – и только. Возможно, им было сказано и несколько радикальных фраз, но не более. Говоря протокольным языком, приговор Достоевскому был юридически слабо обоснован – писатель был осужден несоразмерно его вине. Оглядываясь на свою «петрашевскую» молодость, Достоевский много позже миролюбиво заметил: «Государство только защищалось, осудив нас». «Положим, что так, – пробует согласиться в своей книге «Пропавший заговор» И. Волгин, замечая при этом, – мера необходимой обороны была, однако, сильно превышена». 22 декабря 1849 года по возвращении с Семеновского плаца в Петропавловскую крепость Ф. Достоевский напишет, что он не утратил надежды когда-нибудь, после Сибири, увидеть и обнять близких ему людей. «Ведь был же я сегодня у смерти три четверти часа, прожил с этой мыслию, был у последнего мгновения и теперь еще раз живу!»
Позднее Достоевский скажет, что они стояли на эшафоте, не раскаиваясь в содеянном, и что людей, близких им по духу, но оказавшихся «необеспокоенными», на воле оставалось значительно больше. Действительно, от преследования удалось ускользнуть многим из бывших петрашевцев – Энгельсону, впоследствии деятельному участнику герценовской «Полярной Звезды», М. Е. Салтыкову-Щедрину и долгое время усердно посещавшему пятницы