– Что это вы здесь, мадам, прогуливаетесь? – обратился к ней Женя.
Дама молча продолжала идти по дорожке.
– А нельзя ли вас, мадам, по роже смазать? – еще более изысканно, вежливым тоном, в котором, однако, слышалось холодное бешенство, после паузы снова обратился к дачнице Женя и соскочил с забора.
Дама после рассказывала об этой мимолетной встрече со смехом. Она сочувствовала Жене и отдавала дань его светской манере обращения.
«Второступенцы» ходили друг к Другу на именины, танцевали вальс па-д’эспань, краковяк, польку-кокетку под аккомпанемент садившегося за пианино, если у хозяев был инструмент, или игравшего на собственной гармонии моего одноклассника Бори Соколова по прозванию Богыс Палыч, которое он заслужил своим грассированием, но в котором своеобразно выражалось нами и уважение к свойствам его хорошей души; водили хороводы и пели:
Ах ты, зимушка-зима!
Зима лютая была,
Закурила, замела
Все дорожки и пути,
Все дорожки и пути —
Нельзя к милому пройти,
Я дорожки размету —
Сама к милому пройду.
Сте́лю, сте́лю, постелю́
Постель пуховую.
Кого, верная, люблю,
Того расцелую.
С этими словами девочка, ходившая внутри хоровода, едва касалась губами щеки своего избранника или клала ему руку на плечо и становилась на его место в круг, и теперь уже он ходил внутри круга, и песню пели от его имени:
Сам я к миленькой пройду…
Другая песня кратчайшим путем вела к желанной цели:
У попа на крыше
Завелися мыши.
Один мыш околел,
Целоваться всем велел.
Пели хоровые песни.
Пели частушки:
Один Коля дрова колет,
А другой дрова кладет.
Один Коля Нюру любит,
А другого зло берет.
Подобные увеселения доставляли удовольствие даже старшеклассникам.
В перерыве между играми и танцами пили чай с пирогами и с вареньем. (То были уже годы НЭПа.) Вплоть до окончания школы ни на одном сборище, включая выпускной вечер, никто из нас не понюхал не только водки, но и вина.
Уже в пятом классе мальчики начинали ухаживать за девочками. Вспыхивали и гасли увлечения, тянулись романы. Да и что за отрочество и за юность без увлечений и романов? Но все это не выходило за рамки строгой платоники.
Само собой разумеется, не все ученики любили всех учителей. Иные из неуспевавших предпочитали объяснять постигавшие их неудачи не своею ленью или скудоумием, а мнимою несправедливостью