Для инженера Иванова это не будет иметь решительно никаких последствий: его ГПУ знает и без рекомендации нашего активиста. Но некоторый «политический капиталец» наш активист уже приобрел: болеет, дескать, нуждами нашего пролетарского цеха и перед доносом не остановился.
В деревне активист ляпнет о том, что «подкулачник» Иванов ведет антиколхозную агитацию. При таком обороте подкулачник Иванов имеет очень много шансов поехать в концентрационный лагерь. На заводе активист инженера, пожалуй, укусить всерьез не сможет – потому и донос его ни в ту, ни в другую сторону особых последствий иметь не будет, – но своего соседа по цеху он может цапнуть весьма чувствительно. Активист скажет, что Петров сознательно и злонамеренно выпускает бракованную продукцию, что Сидоров – лжеударник и потому не имеет права на ударный обед в заводской столовке, а Иванов-седьмой сознательно не ходит на пролетарские демонстрации.
Такой мелкой сошкой, как заводской рабочий, ГПУ не интересуется. Поэтому что бы тут ни ляпнул активист – это, как говорят в СССР, будет «взято на карандаш». Петрова переведут на низкий оклад, а не то и уволят с завода. У Сидорова отнимут обеденную карточку. Иванов-седьмой рискует весьма неприятными разговорами, ибо – как это своевременно было предусмотрено Угрюм-Бурчеевым – «праздники отличаются от будней усиленным упражнением в маршировке» и участие в оных маршировках для обывателя обязательно.
Вот такой «конкретный донос» является настоящим доказательством политической благонадежности и открывает активисту дальнейшие пути. На этом этапе спотыкаются почти все, у кого для доноса душа недостаточно тверда.
Дальше активист получает конкретные, хотя пока еще и бесплатные задания, выполняет разведывательные поручения комячейки, участвует в какой-нибудь легкой кавалерии, которая с мандатами и полномочиями этаким табунком налетает на какое-нибудь заведение и там, где раньше был просто честный советский кабак, устраивает форменное светопреставление, изображает «рабочую массу» на какой-нибудь «чистке» (рабочая масса на чистки не ходит) и там вгрызается в заранее указанные комячейкой икры, выуживает «прогульщиков», «лодырей», вредителей-рабочих, выколачивает мопровские или осоавиахимовские недоимки… В деревне, помимо всего этого, активист будет ходить по избам, вынюхивать запиханные в какой-нибудь рваный валенок пять-десять фунтов не сданного государству мужицкого хлеба, выслеживать всякие «антигосударственные тенденции» и вообще доносительствовать во всех возможных направлениях…
Пройдя этакий искус и доказав, что душа у него действительно твердая, означенный прохвост получает наконец портфель и пост.
На административном поприще
Пост этот обыкновенно из паршивеньких. Но чем больше будет проявлено твердости души и непреклонности характера