Тепло. Совсем еще по-летнему греет осеннее солнце. Нежится в этом тепле маленький городок. Выгнулись, подставляя спину последнему теплу, горбатенькие, мощенные брусчаткой улочки. Застыли в истоме придорожные кусты, собравшие на своих листьях всю пыль прошедшего лета. Даже старая башня на краю городка, помнящая еще, наверное, Грюнвальд, тоже греется на солнце. И только редкие сизо-холодные тучи на небе напоминают, что уже осень и холода все ближе и ближе. Впрочем, в этот день все люди в Белой Веже были озабочены не наблюдениями за погодой. Воскресенье – базарный день. Не купишь – так хоть среди народа потолкаешься, товар посмотришь, новостей наслушаешься. Такой увидел Белую Вежу Алексей, сойдя с попутной полуторки, подбросившей его со станции до городка.
Он был, пожалуй, единственным, кого беспокоила темная полоска на горизонте. От городка до его деревни Живунь верст тридцать, не меньше, лесом, мимо болот. А ну как дождь застанет в дороге?! Да и идти пешком совсем не хотелось.
…На базарной площади торговали всякой всячиной и за всякие деньги. Торговали с прилавков и с рук, с лотков и не слезая с телег. Алексей шел между возами, полупустыми и гружеными, прикрытыми рогожами и рядном, ощущая знакомые с детства запахи дегтя, сыромятной упряжи, духмяного сена, и размышлял, как же узнать, кто поедет в его сторону? Спрашивать – глупо, весь базар не спросишь! Прислушиваться к разговорам – тоже ненадежный способ, но все же предпочтительней – меньше обращает на себя внимание.
В самом конце рядов, там, где кончаются прилавки, Алексей увидел пустую телегу, на ней удивительно знакомого мужика. Остановился приглядываясь.
Точно, из Живуни… Как же его зовут? Через двор или через два живет от тетки. Осип? Ну да, Осип! Осип Дондик. Килина еще рассказывала в последний приезд, что совсем жадность мужика заела. Правда, богатства Осип не нажил, но и лучше не стал. Точно, он это. Жена еще у него горластая такая, все кричала пронзительно то на детей, то на мужа, то на скотину, то на соседей…
Не подозревая, что Алексей рассматривает его, стоя за возом, груженным сеном. Осип меланхолично дожевал хлеб, потом свернул чистую тряпицу, в которую тот был завернут, и начал разбирать вожжи.
Алексей затоптал окурок и, подойдя к телеге, тронул Осипа за рукав. Тот удивленно обернулся.
– Здравствуйте, дядя Осип, не признали?
Осип нахмурился, чувствуя, что от этого парня так просто не отвязаться и, судя по всему, придется чем-то помочь, потому как знакомый или, не дай бог, забытый родственник жены. А помогать, естественно, ничем не хотелось, и он спросил:
– Ты чей будешь-то? Чой-то я тебя не припоминаю? Часом, не обознался?
– Да тетки Килины я племянник, Алексей! Ну, через двор! Неужто совсем забыли? Я тогда еще пацаном бегал… Вспомнили?
– А-а-а… Килины… Племяш, значит? – с явным облегчением вздохнул Осип. – Да-да… Ну и что?
– Вспомнили! – искренне обрадовался Алексей. – Вы меня еще однажды крапивой отходили, когда мы с пацанами на огороде…
– Ну,