В то время вообще со всех стен, как внутренних, так и наружных, за каждым гражданином СССР, кроме главных советских руководителей и начальников – членов ЦК, наркомов, комбригов, командующих – внимательно следили и зоркие глаза знаменитых писателей, ударников социалистического труда, стахановцев, выдающихся деятелей искусства.
Это хорошо укладывалось в многовековые православные традиции преданного властям русского народа. Стародавние иконы Христа, Богоматери и святых угодников теперь удачно замещались образами Чкалова, Водопьянова, Расковой, Гризодубовой и других «сталинских соколов», летавших к облакам, на Северный полюс и даже в стратосферу.
Не знаю, какими они все были героями, но с одним из них Иваном Папаниным позже я встречался, когда стал членом Всесоюзного географического общества, а он был его председателем. Этот обласканный Кремлем околонаучный деятель («доктор наук», контр-адмирал, дважды герой Советского Союза и т. д., и т. п.) с кругозором фабричного завхоза тогда показался мне туповатым малообразованным мужиком, хотя и явным хитрованцем. Выправляли нам извилины в мозгах и прямоточные лозунги типа «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство» или «Народ и партия едины». И вообще, разного рода призывы, напоминания, предупреждения постоянно сопровождали нас всегда и везде, даже в повседневном быту. Так, над входом в столовую нашего летнего детского сада крупные ядовито зеленые буквы строго указывали: «Мойте руки перед обедом», и на веранде, где мы возились, когда шел дождь, большой фанерный плакат учил, что: «Сморкаться надо только в платок!» А в папиной институтской столовой, куда мы зашли после той памятной демонстрации посетители ели оловянными ложками и вилками с грозной гравировкой «Украдено в Нарпите».
Шаляпин – Шелепин – Шеляпин
5 марта 1953 года утром на первой паре лекцию по железобетону нашему 3-му курсу читал доцент Шеляпин. Еще осенью, представляясь студентам, он пошутил:
– Мою фамилию легко запомнить. Я не оперный бас Шаляпин и не комсомольский вожак Шелепин. Я нечто совмещенное – Шеляпин.
Этот кентавр, надо отдать ему должное, классно вел занятия – говорил понятно, доходчиво, давал возможность записывать формулировки, подробно объяснял непонятные места. А, главное, зачеты принимал без лишней строгости и оценки ставил довольно либерально. Для меня, не очень-то утруждавшего себя домашними заготовками к экзаменационным матчам, такой вариант был весьма подходящим.
Вот почему в тот памятный для всей страны день, я сидел в большой 101-ой аудитории здания Московского Инженерно-Строительного Института (МИСИ им. В.В.Куйбышева) на Разгуляе и слушал лекцию доцента Шеляпина. Между прочим, от почти всех других преподавателей он отличился еще тем, что ни разу ни на одном своем занятии не упомянул имя великого русского ученого Ломоносова.
Это