– Сколько, ты говоришь, ты уже болеешь? Пять месяцев, и каждый день у тебя такое состояние?
– Да…
– Ну эти пять месяцев ты же ходила в школу… Значит, ещё походишь.
На платных врачей у меня денег не было, вот и пришлось обращаться в бесплатную больницу, где врачей специально учат быть жабами и отправлять нас, больных, работать и учиться, подобно свиньям на убой. Тем не менее я знаю, что всё это гораздо серьёзнее, нежели бронхит или ларингит. Скорее всего, мне просто хотелось в это верить. Потому что так интереснее. А я до сих пор думаю, что наступит миг, последний миг, когда мне придется вспомнить всю свою жизнь, я вспомню лишь серый цвет и ничего больше. Все мои четырнадцать лет прошли настолько однообразно, что их будто и не было вовсе. Именно от этого мне становилось тоскливо.
Бабушка все еще металась около меня, расспрашивая, хорошо ли мне или плохо, и убеждала, что нужно вызвать скорую, на что я отвечала «не нужно, прошу, не надо».
Наконец я вышла на балкон подышать свежим воздухом. Я посмотрела вниз, на людей, которые отличались от тех, что живут в моем городе. Они все были…счастливы, и даже дружелюбны… Они обнимали друг друга, девочки играли с мальчиками, а взрослые даже общались друг с другом. Это было настолько загадочно и чудно для меня, что мне хотелось прямо сейчас взять и спрыгнуть с четвёртого этажа, чтобы пообщаться с этими необычными людьми. Но я не могла. Не потому что было высоко, а потому что мне нельзя было гулять. Мне стало очень горестно на душе, будто не камень, а гора обрушилась на меня. Я сжала руки в кулак от досады. И вправду, почему эти тупые людишки могут гулять, а я нет? Почему только я одна стою здесь, на балконе, радуясь, что теперь я могу стоять на улице, не выходя из дома? Почему они не болеют так, как я??
Я не могла понять это еще с самого начала болезни. В моем городе вполне реально подхватить подобную болячку, но почему именно я? Я никогда не ходила на заводы, никогда не курила, как мои тупые ровесники. Я просто взяла и ни с того ни с сего заболела.
Все это время я пыталась вспомнить свои грехи, почему да как я провинилась перед «милосердным богом»? И если он хочет наказать меня, то почему не послал пьяного водителя задавить меня на дороге на своей дешевой машине? Или почему он не позволил мне умереть во время пожара? Одно и то же дело можно считать наказанием за грехи или испытанием. Но я не верила, что это испытание, потому что жить мне оставалось совсем не много. Поэтому я больше не верила в бога. По крайней мере в его «милосердие». Если бы бог и существовал, то он оказался бы дьяволом, раз позволяет этому миру рушиться.
И именно в таком настроении я и прожила неделю. Я уже дважды была в больнице, которая мало чем отличалась от